– Три дочки – глаз услада – были у меня когда-то, – раздался тихий напев.

Возможно, в прошлом этот голос звучал красиво и мелодично, но сейчас он стал старым и огрубел. Тем не менее я расслышала в его дрожащих нотках глубокую тоску и немного расслабилась.

– Волос черный, волос светлый, волос рыжий – три сестры, и две из них давно мертвы.

Когда я преодолела оставшееся расстояние, будто из ниоткуда развернулась трехступенчатая лестница, ведущая к двери. Я поставила на нее одну ногу.

– Сестры ненавидят, сестры обожают, пронзенные болью сердца похищают.

В этом пении вообще есть хоть какой-то смысл? Дверь между тем распахнулась настежь. Сквозь грязные окна почти не проникал свет, и все же я разглядела в центре хижины древнюю старушку, сидящую на табурете за столом. Кот проскочил мимо меня внутрь и запрыгнул к ней на колени. Зазвенели цепи, и только тогда я заметила железные кольца у нее на запястьях и лодыжках. Оков едва хватало, чтобы она могла свободно передвигаться в четырех стенах хижины. В домике было очень тесно из-за стеллажей, заставленных книгами и пузырящимися зельями в маленьких ампулах. Под ногами шуршала солома. Горький запах усилился. У меня закружилась голова. Нужно снова выйти на свежий воздух, но я не могла повернуться. Дверь с грохотом захлопнулась, и зажглись свечи. Они осветили стол, на котором среди еще более сухих трав лежали рунные камни и отполированные костяшки.

– Каменные сердца нельзя разбить, стальные сердца не могут говорить.

Из угла неожиданно выскочил табурет, ударил меня под колени и, как только я села, придвинул меня к столу.

– Добрый день, девочка. Я ждала тебя. – Невидимые руки подбросили костяшки в воздух, после чего они, казалось, абсолютно произвольно рассыпались по столу. – Ххххххмммм, – сорвался с ее тонких губ тягучий звук с присвистом.

За ним последовал скрипучий смех, отчего обнажился беззубый рот женщины. На подбородке у нее росло два густых рыжих волоса, а над правым уголком рта красовалась черная бородавка, но когда колдунья подняла голову, в ее взгляде не отражалось безумия. Она смотрела на меня зелеными, как луговая трава, глазами Кирилла. Как такое возможно?

– Кто ты? – ахнула я.

– Ты уже знаешь это сама. Я – это ты, ты – это я. – Возобновилось песнопение: – Когда волны гладят берега, мы готовим другие времена. Души выходят оттуда, где свет, иногда разбиваются, а иногда нет.

Что все это значит? Моя магия нетерпеливо покалывала под кожей. После всего, что я успела узнать об Эстере, неудивительно, что я так неохотно пользовалась своей силой. Даже после того как разрушилось заклятие, которым ее сковал мой отец. Я и так принесла слишком много зла своей магией.