– Вы верите ей только потому, что связаны кровной клятвой. Вы обещали, что не изменитесь. Говорили, что видите в ней не свою кровницу, а только средство для достижения цели. Необходимость, не более того.

Эти слова ранят сильнее, чем мне хотелось бы, напоминая о том, что Вентос однажды назвал меня всего лишь инструментом. С другой стороны, чего я расстраиваюсь? Руван мне ничего не должен.

«Нет, я его жена», – тут же мысленно возражаю я. Это слово все еще воспринимается странно, но я все чаще произношу его, чтобы себя успокоить.

– Я верю ей, потому что в ее словах больше всего смысла. – Руван понижает голос почти до опасного шепота, становясь похожим на повелителя вампиров, похитившего меня из родного мира и связавшего нас кровной клятвой. Однако сейчас он защищает меня, обращая ярость на одного из вассалов. Почти немыслимый поступок.

– Может, это какой-то другой вампир, который перебрался через Грань и застрял в том мире? Вдруг он не совершал ничего предосудительного, а просто пытался выжить? – оптимистично предполагает Лавенция.

– В таком случае он не стал бы мучить Вентоса, а отнесся бы к нему как к нежданному спасителю, – не соглашаюсь я.

– Возможно, он испугался, что после столь долгого сотрудничества с людьми мы будем видеть в нем врага? – неуверенно подсказывает Лавенция, хотя, судя по всему, сама не слишком верит в такую возможность.

– А как насчет его слов? – Вентос перестает яростно расхаживать по комнате. Слегка остыв, он все же решает остаться с нами.

– Что он сказал? – уточняет Кэллос.

– Прежде чем сбежать, он заявил: «Ты заплатишь кровью, как и остальные из твоего поганого народа. Я получу заслуженный трон и отомщу за Лоретту», – повторяет Вентос. Я тоже отчетливо помню эти слова.

На несколько минут в зале воцаряется молчание, пока все пытаются осознать смысл сказанного.

– Кто такая Лоретта? – наконец интересуется Лавенция.

– Красивое имя, как из какой-нибудь песни, но я его никогда не слышала. – Похоже, решив, что Вентос достаточно успокоился, Уинни возвращается к столу.

– Я никогда не читал ни о какой Лоретте, – качает головой Кэллос.

– Заплатишь кровью, как и остальные из твоего поганого народа, – тихо повторяет Руван. Затем уже громче добавляет: – Почему поганого? И почему «твоего народа»? Разве он не считает себя одним из нас?

– Радует, что нет, раз уж он вознамерился нас убить, – заявляет Вентос.

– Есть вероятность, что он участвовал в ранних конфликтах, о которых вы упоминали, – произносит Кэллос, кивая в сторону Рувана. – Возможно, лидер одной из фракций, которые боролись за власть после смерти короля Солоса; до того, как в качестве отчаянной меры был установлен порядок престолонаследия. Тогда понятно, почему он считает трон своим.