Не успеваю я опомниться, как оказываюсь в главном зале. Когда я спускаюсь по лестнице с древним кинжалом в руках, все вампиры поворачиваются в мою сторону.

– Флориана? – бормочет Уинни.

Они все так же сидят за столом, как будто ничего не случилось, хотя за то время, пока меня не было, весь мир успел полностью перемениться.

– Хочу, чтобы вы кое-что сделали, – начинаю я, останавливаясь в коридоре, который ведет к кузнице. – Но вам придется пойти вчетвером.

– Вчетвером? – удивленно переспрашивает Кэллос, не привыкший, чтобы его куда-то отправляли.

– Да, вам всем нужно это увидеть, – загадочно отвечаю я.

Пусть разберутся во всем самостоятельно. Пусть я уже извлекла кинжал из тела Солоса, но у них получится уловить суть случившегося. К тому же в мумифицированной груди, там, где раньше торчал клинок, все еще осталась дыра. Вампирам самим необходимо докопаться до правды, увидеть все своими глазами, потому что, даже если я расскажу все в деталях, мне никто никогда не поверит. Солос знал об этом. Так же, как Джонтан и даже сама Лоретта.

Застывших во времени мужчин и женщин разделяют с королем Солосом всего полтора поколения. Они – прямые потомки тех вампиров, которые даже представить себе не могли, что их король свяжет свою жизнь с человеческой женщиной. Рувану и так нелегко будет убедить их принять мою роль во всем случившемся.

– Увидеть что? – уточняет Вентос.

– Правду. Отправляйтесь к руинам, где мы схватили Терсиуса. Там вы найдете вход в подвал. Я оставила его открытым. Спуститесь вниз и узрите истину.

– Не нравятся мне все эти уловки, – бормочет Лавенция.

– Пожалуйста, ради меня. – Хочу, чтобы они ушли. Для того, что я намерена сделать, не нужны зрители.

Вампиры нерешительно молчат. Наверное, прежде я никогда ни о чем не просила их с такой искренностью и прямотой.

– Хуже не будет, – говорит Уинни.

Остальные неохотно соглашаются и, поднявшись на ноги, уходят.

Вздохнув с облегчением, я спускаюсь в кузницу.

Горн еще не остыл, и я довольно быстро разогреваю его до нужной температуры. Все это время я не свожу глаз с кинжала, который вытащила из груди Солоса. Как бы мне хотелось раскрыть его секреты.

Возможно, если говорить о лориях крови, у меня все же два дара. Первый, врожденный, присущий лишь мне, заключается в умении видеть записанное в крови прошлое. Другой, вероятно, передавался в моей семье на протяжении веков. Дар понимать связь между кровью и металлом.

Кинжал Солоса выполнен с немалым мастерством. Жаль, что с ним связано столько зла и душевной боли.

Без раздумий я бросаю его в тигель, который уже нагревается в горне.