Талин отпустил мою руку, как только мы вошли в комнату, и я сразу же почувствовала, как холодно внутри Нового Замка. Я сцепила руки перед собой и сделала осторожный шаг вперед.

– Ваше Высочество, – тихо сказала я, боясь кого-нибудь потревожить. – Я прошу прощения, что нам потребовалось так много времени, чтобы добраться сюда. Мы только что услышали новости.

Сирен поднял глаза на звук моего голоса.

– Ты здесь, – сказал он, шагнув ко мне и подхватив меня на руки. Я тут же напряглась. Мы почти не общались с тех пор, как он рассказал мне, что сделал с моей семьей, и теперь он обращается ко мне за утешением?

– Как отец? – спросил Талин.

Сирен опустил меня и подвел нас к королевской постели.

– Боюсь, не очень хорошо. Сегодня утром он был в порядке, а потом что-то случилось, какой-то приступ. Лекарь весь день пускал ему кровь, но ничего не помогает.

Я взглянула на чашу с кровью возле королевской кровати и вздрогнула. Мы не пускали кровь людям в Варинии. Кровь была признана нашей жизненной силой, тем, что поддерживало нас сильными, поэтому намеренно истощать себя, пуская ее, не имело бы смысла. Я не понимала, как кто-то может думать, что взятие крови у и без того слабого человека полезно, но кто я такая, чтобы расспрашивать иларийского лекаря?

– Они не думают, что он переживет эту ночь, – продолжил Сирен. – Я дал ему проглотить несколько розовых жемчужин, но он не смог их проглотить, даже не разжевал в порошок. Вот насколько он слаб.

Я взглянула на Талина, который выглядел печальным, но держался стойко. Сирен тем временем практически заламывал руки.

– Я могу что-нибудь сделать? – спросила я Сирена, хотя мои слова предназначались его брату.

Сирен взял мою руку и поцеловал тыльную ее сторону.

– Я боюсь, что нет ничего…

– Не могла бы ты спеть для него? – внезапно спросил Талин.

Я высвободила свою руку из руки Сирена.

– Я? Спеть королю?

Он кивнул.

– Ему нравилось пение моей матери. Это успокаивало его даже после самого трудного дня. Я думаю, что это помогло бы ему сейчас.

– Я… конечно. – Я подошла к изголовью королевской кровати и села на маленький табурет. Король едва мог повернуть голову в мою сторону, хотя я знала, что он почувствовал мое присутствие.

Он был таким худым и хрупким, что, когда я взяла его за руку, она показалась мне легкой, как рука ребенка.