Новый стон заставляет меня тут же перевести внимание на маленькую фигурку, скрючившуюся на краю этого провала. На один миг мой разум заполняется Фэрейн. Я убежден, что вижу именно ее. Фэрейн, опирающуюся спиной на каменный выступ, Фэрейн, дышащую короткими, болезненными вдохами, пока кровь течет по ее лицу, шее, рукам, ногам, пропитывая это жалкое одеяние и приклеивая его к ее худому телу.

Затем мое зрение проясняется. И я вижу, кто на самом деле лежит передо мной.

– Мама! – рявкаю я.

В следующий миг я уже мчусь к ней, покачиваясь, когда мир вновь сотрясается. Я падаю подле нее на колени. Она представляет собой ужасное зрелище. Ее одежды распахнуты. Длинная кошмарная рана разрезает ее от ключиц и до пупка.

– Мама, кто сделал это с тобой? – вопрошаю я, пока в сердце моем за главенство воюют страх, ярость и горе. Лишь тогда я замечаю церемониальный нож из черного алмаза, который она сжимает в руке. Покрытый ее кровью. Вот и мой ответ.

Ее глаза распахиваются, когда я пытаюсь отобрать у нее нож. Это не глаза той нежной матери, которая приводила меня с собой посидеть в ее любимом месте в саду, которая учила меня плавать в Хирит Борбата, которая пела мне человеческие песни и танцевала со мной человеческие танцы. У той женщины были мягкие голубые глаза, а не эти пылающие золотые сферы.

– Ты не хочешь его трогать, – говорит она. И тут же меня накрывает сильнейшим отвращением, и я выпускаю клинок. Она слабо улыбается – жуткое зрелище на этом окровавленном лице. – Итак, – выдыхает она. – Ты пришел ее спасать, верно?

Мое сердце замирает.

– Где она, мама? Где Фэрейн?

Она кивает на край пропасти. Внутри меня словно разверзается бездна. Я спешу к этому обрыву, затем заглядываю за край, сжимая пальцами скалу. Я успеваю заметить каменные ступени, но тут же поднимается очередной порыв горячего воздуха, нагревающий мою плоть. Я пячусь, оскалив зубы.

– Это ты ее туда послала? – реву я.

– Она не чувствует боли, – вздыхает Мэйлин, когда еще больше крови проливается из ее ран. – Она уже за гранью боли.

Бессловесно зарычав, я встаю, готовясь броситься в погоню, вниз по этим ступеням, но голос моей матери восклицает отчаянное:

– Ты не хочешь туда спускаться!

Мое сердце захлестывает абсолютный, тошнотворный ужас. Я гляжу на этот уступ, как будто он последнее препятствие между мной и глубинами ада. Как бы я ни старался, но я не могу заставить свои ноги сделать еще хоть шаг.

– Фэрейн! – шепчу я, как будто ее имя может быть ключом к тому, чтобы разбить эти чары. Но ужас не исчезает, он сковывает меня не хуже любой цепи.