Я не отвечаю. Мое внимание приковано к Фэрейн, которая отходит назад, когда семья Рата роем окружает его, рыдая и перекрикивая друг друга в своей радости. Она выглядит усталой. Это ее десятое снятие чар за этот день. Каждое требует значительного выброса энергии, гораздо более сильного, чем ей нравится признавать. Она пытается притворяться, что это никак на нее не влияет, и если дать ей волю, доведет себя до полного изнеможения. Но я напоминаю ей, что народ не спасется быстрее, если она разломает себя на кусочки еще прежде, чем работа будет закончена.

Первой она освободила мадам Ар, после того как мы с Хэйл откопали ее из лазарета. Я боялся, что старую целительницу стерло в порошок во время обвала, но ва-джор оказался куда крепче, чем кто-либо из нас мог надеяться. Ар вышла из своей каменной оболочки, встряхнулась, обвела взглядом комнату и прорычала: «Что вы сделали с моим лазаретом?» Я обхватил ее похожее на кирпич тело руками и обнял, отчего она ахнула и замолотила своими крохотными кулачками по моему плечу. «Что еще за глупости?» – вопросила она, отталкивая меня. Она довольно неплохо восприняла мое объяснение произошедшего и с тех пор умудрилась организовать импровизированный лазарет в старом трапезном зале, где лечит раненых со своим привычным энтузиазмом.

Гхат, мой главный инженер, был освобожден из каменного плена следующим. Он выслушал историю, которую мы рассказали, со своим обычным спокойствием и тут же принялся организовывать восстановительные работы: расчистку завалов, заделывание стен, отстройку и перепланировку. Мифанар никогда не будет таким, каким был раньше. Но с Гхатом у руля мы справимся. И со временем снова станем сильными.

Лорда Рата уводят, чтобы его осмотрела мадам Ар, и к моей жене подносят еще одного заключенного в камень трольда. Мне нужно бы вмешаться и удостовериться, что она отдохнет и поест. Как будто прочитав мои мысли, Фэрейн бросает на меня быстрый взгляд и слегка качает головой. Эта новая каменная глыба размером с ребенка, и мне отлично известно, что не стоит и пытаться сейчас ее увести. Я стискиваю челюсти, прикусываю язык и наблюдаю.

– Морар-джук, – тихонько ругается Сул.

Я смотрю на него, приподняв бровь.

– И ты что же, все еще не одобряешь мою жену и ее ведьмовство?

– Я никогда не буду доверять людям и их магии. – Мой брат вздыхает и сощуривается, когда он глядит, как Фэрейн сотворяет очередное чудо. – Но я признаю: в том, что касается твоей невесты, я был… не прав. И мне жаль.

Его слова опускаются на дно моего живота и лежат там, обжигая. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить его. Не до конца. В данный момент я говорю лишь: