В этом поезде были почти одни уроды. А те, кто ими не были или служили уродам или мирились с ними. И он теперь точно знал, почему именно эти люди сидели в вагоне ресторане. Все они были персонажами его любимых фильмов, которые его сделали тем, кто он есть, точно так же, как и бесчисленные книги, как девочка на мосту, как голос матери и весла, опускающиеся в сине-зеленое море. Они были частью его самого, либо просто вывели его однажды чем-то из себя, поцарапали, не оставили равнодушным. Но именно эти фильмы были таким образом вычищены из его памяти, чтобы он остался с чувством доверия и убаюкивающей симпатии, но без настороженности к странному совпадению. Гавриил Ганса вычистил из Джима чужую программу, но не восполнил того, что чужая программа вычистила из Джима. Все эти персонажи были его частью. И все семейство Бенемов вместе с парочкой Фитцев из одного фильма, в финале которого мистер Бенем тоже лишился жизни и незримо полетел над маленьким городком. И старик Фрэнки Дан вместе с классной девчонкой Мэгги, которую он тренировал на ринге и которую в конце концов и убил. И Джон Милтон из фильма средней паршивости, где он изображал мелкого и суетного дьявола. И лысый мертвец-следователь из другого, наполненного слюнями фильма, который, не фильм, а персонаж, зацепил Джима своей обреченностью. И изгой Чак со своей единственной любовью, с которой ему не суждено было быть вместе, из другого фильма, в котором он страстно целовался с ней под дождем перед расставанием навсегда. И Джек и Роуз из еще одного фильма, о котором Джим не мог даже и думать, настолько это было приторным и чрезмерным. И наконец, Джо Бредли и Эн. Наверное, их фильм был самым светлым. В нем имелась та самая сдержанность, которая была отличительной чертой самого Джима. Но ошибка устроителей этого шоу заключалась в том, что песня, которая продолжала звучать, была из другого фильма, хотя ее и пела та же самая актриса. И он все понял.

Песня оборвалась. Ресторан опустел. Лампы погасли. Осталось только дежурное освещение. Медленно потянулось время. Уже ночью несколько раз через ресторан из одного конца поезда в другой прошел высокий и крепкий чернокожий машинист вместе с маленьким рыжим мальчишкой. Потом уже без мальчишки. Он оглядывался. На его лице царило отчаяние. Потом проплелся начальник поезда. Потом Норманн Бейтс. Потом, не поворачивая головы в сторону Джима, майор Мартин Риггс.

Джим знал их всех.

Они все были чьей-то копией. Подделкой.

Хотя, может быть, честной подделкой.

И он все еще не мог пошевельнуться.