- Я узнал его в справочном бюро, - сказал Джим.

- Как вас зовут? – переспросил голос. – Подождите, я сверюсь. Джеймс Лаки Бейкер? Точно так. Она говорила, что вы можете позвонить. Несколько дней назад. Она просила передать вам, что вы настоящий и вы очень нужны.

- Минуточку, - не понял Джим. – Вы же сказали, что она умерла несколько лет назад? Кто вы?

- Я дочь, - всхлипнула незнакомка. – Вы ведь... оттуда? Из Extensio? Как она? Она не может звонить часто. Там все в порядке? Это, конечно, какое-то сумасшествие, но мы были там. Мы иногда бываем там. Это, конечно, странно, но я не могла ошибиться. Понимаете, я совершенно точно знаю, что ее нет, но там она есть. Она, не копия, не подделка. Именно она. Она знает о нас такое, чего не знает никто. То, о чем я не рассказывала даже мужу. Это что-то потрясающее. Когда она упоминала вас, она плакала, понимаете? Она сказала, что вы последняя надежда!

- Простите, мне нужно собраться с мыслями, - пробормотал Джим, положил трубку и стал хлопать себя по карманам. Фотография Эмили – та самая, в черной блузке, оказалась в грудном кармане. На ее обороте снова оказалась та же надпись – «Veritas temporis filia». Какое-то мгновение Джим просто смотрел на ее лицо, как будто что-то пытался вспомнить, после чего схватился за голову, согнулся пополам, ударился лбом о стол и, не открывая глаз, принялся шарить вокруг себя руками и швырять на пол все эти мягкие плюшевые игрушки. Потом он поднялся на ноги и сорвал с окна пошлые банановые занавески вместе с карнизом.

За окном Нью-Йорк жил своей обычной жизнью. Джим пригляделся к входу в банк. И тот тоже был привычным, без каких-либо локационных изменений. Джим сдвинул рукав и прочитал не написанное, а выколотое – «Tempori parce». Собственно, в том, что он это увидит, он был почти уверен. Шагнул к шкафу и не обнаружил в нем собственной куртки. Загремел ключами сейфа и не нашел в нем пистолета. После этого повернулся к стене напротив и долго смотрел на черно-белую фотографию работы Салли Манн – «Джесси на ветру», раз за разом повторяя ее название до тех пор, пока вдруг не обнаружил, что бормочет совершенно другое – «Эмили на ветру». Поняв это, он снял со стены фотографию и стал ее складывать.

Через пять минут он вышел из бюро на улицу и пошел к перекрестку, не закрыв за собой дверь. Движение было интенсивным, как и всегда в это время. Люди на улице улыбались ему, когда он встречался с ними взглядом, и вовсе не казались муляжами. Джима даже ощутимо толкнули, когда он остановился, ожидая зеленого светофора на перекрестке. Впрочем, тут же извинились. «Никаких проблем, хорошего дня», - заставил себя улыбнуться Джим в ответ и подошел к банку.