Он не сможет. Не сможет высидеть два часа музыки и смотреть на нее, не имея возможности что-либо сказать, зажатый между незнакомцами, не дающими ему выйти. Это казалось пыткой. Лучше уж терка для сыра.

И поэтому Мерритт выскользнул обратно на улицу, решив вместо этого нареза́ть круги вокруг здания, согревая ноги. Он погладил пальцем камень общения, осторожно, чтобы не активировать чары, ему очень хотелось поговорить с кем-то, но он понятия не имел, что мог бы сказать. Его мысли были слишком бессвязны, чтобы облечь их в слова. Так что он ходил, и ходил, и ходил.

Концерт начался; он слышал музыку, проходя мимо южной стороны ратуши, но все стихло, когда он перешел на северную; один раз он остановился, чтобы помочь какому-то пареньку накрыть попоной беспокойную кобылу. Мерритт узнавал почти все мелодии. Он был благодарен за то, что окна располагались слишком высоко, чтобы в них заглядывать.

Ему стало холодно, так что он проскользнул в здание где-то на середине концерта, показав кому-то свой билет, чтобы никто не обвинил его в том, что он слоняется здесь без дела, хотя именно этим он и занимался. Слонялся по фойе, переводя дыхание, сочиняя, что он скажет, и передумывая каждые несколько минут. Когда ноги снова зачесались, он опять вышел на улицу и пошел вокруг здания в противоположном направлении, делая максимально широкие шаги.

Тогда он и заметил более крупные экипажи в дальнем ряду – места для груза в них было больше, а украшений – меньше. Поговорив с кучером, курившим трубку, он подтвердил свое предположение о том, что это – экипажи музыкантов, и в голове родился план. Мерритту не нужно было входить внутрь и слушать музыку, пробираться через толпу и привлекать внимание Эббы. Нужно просто подождать у этих дверей, пока она выйдет. Так, по крайней мере, можно было рассчитывать на некое подобие уединения.

Следующие несколько произведений казались бесконечными, но когда они все-таки завершились и аплодисменты заполнили здание, Мерритт позабыл об осеннем холоде.

Когда двери открылись, его нервы сжались в клубок и прокатились по его туловищу, прежде чем разбежаться, подобно взбесившимся псам, по груди и рукам. Сердце гулко билось, все вены натянулись, во рту пересохло. Но он не отступит. Такого шанса ему больше не предоставится.

Первым вышедшим музыкантом был дородный мужчина, несущий массивный черный футляр с тубой или чем-то подобным. Он придержал дверь для куда более тощего человека, который тащил аналогичный багаж. Десятки струнных музыкантов хлынули вслед за ними. Кто-то смотрел только на экипажи, но большинство возбужденно болтало. Кларнетист пару раз зевнул. Мерритт встал на цыпочки, рыща взглядом по растущей толпе одетых в черное людей. Большинство были мужчинами, что немного упрощало его задачу… если, конечно, их масса не скрывала за собой женщин, которые путешествовали вместе с ними. Если она доберется до экипажа раньше, чем он ее заметит…