Послышались шаги. Я недовольно обернулся на приближающегося Мирона Валентиновича. Он извинился за то, что прервал нас, и проговорил:

— Звонят из вашего офиса.

Телефонный аппарат он «протянул» из подсобки, размотав длиннющий провод. Я поблагодарил хозяина «Парадиза» и ответил на вызов:

— Да!

В трубке послышался громкий и взволнованный голос Ильи Дмитриевича:

— Это Волков. Сектанты не дают репортёрам и полиции заехать в Аунего. В любого, кто приближается на определённое расстояние — стреляют. Вокруг общины стоят её жители. Они как живой щит для мужчин-стрелков. Заслон периодически меняют, чтобы не замёрзнуть. Мато обошёл поселение по лесу на лыжах и забрался на ближайшие скалы. Он осмотрел всё оттуда. В доме Хотфилда сильное движение. Те жители, что не задействованы в обороне — таскают сено и доски к усадьбе… Боюсь, Пророк что-то задумал!

Я выматерился по-русски и посмотрел на шерифа. Сглазил я! Думал, что осада с репортёрами и полицией продлится долго. Этот гадкий проповедник времени не теряет.

— Понял! Мы выезжаем к вам.

Я положил слуховую трубку на рычаг и встретился глазами с обеспокоенным Фэллоном:

— Похоже, всё идёт слишком быстро, Джон. Пророк «пошёл в атаку».

Шериф весь подобрался:

— Сектанты начали перестрелку с полицией?

— Тут то как раз пока ничего серьёзного. Но лидер секты готовит свой «Ковчег».

— Чего?

— Если я правильно разобрался, что за мразь этот Пророк, то нас ждёт массовое самосожжение. Нужно ехать прямо сейчас. Сколько полиции там на месте?

Фэллон заколебался. А я повысил голос:

— Джон! Там есть женщины и дети, которым Пророк просто забил голову. Сколько?

— Четыре экипажа из Нью-Йорка ушли туда утром. Ещё несколько едут в пути. И должны подтянуться местные. Их решили не посылать первыми — кто его знает, как далеко Хотфилд запустил свои руки…

— Нужно намного больше. Там чуть меньше ста мужчин с оружием. И они сделали живой заслон.

— Чего? — округлил глаза Джон, — Из людей.