– Неправда, – я зажала уши, мой голос сорвался, – прекратите…

Император рассмеялся:

– Конечно, легче поверить заботливой матери, которая интересуется, как там твоя грудная боль, ведь она совсем недавно отправила тебе средство, чтобы эта боль сделалась сильнее. Ты ей нужен, Ичи, чтобы свергнуть меня. А потом – угадай, что с тобой будет?

Я стиснула зубы и запрокинула голову, прогоняя слезы. Господи, эта жестокая игра когда-нибудь закончится?

– Я вам не верю. – Голос звенел от злости.

Хотелось кричать, может, даже биться в истерике: сколько, скажите, сколько еще предательств я должна выдержать?! Но я не могла позволить себе эту слабость.

– У тебя будет полно времени, чтобы во всем лично убедиться. Я не самый лучший отец, Ичи, но, милая, и ты в состоянии сама о себе позаботиться. Предлагаю союз. – Император протянул мне руку. – Мы сейчас идем и разгребаем все то дерьмо, которое ты, дура, по женской наивности и собственной глупости натворила, а потом я сделаю из тебя настоящего наследника, каким должен был стать Ичи. С уважением двора, посещением аудиенций – вот этим всем. Тебе понравится. Мне передавали твои идеи, они интересные. Хочешь, найдем твоего телохранителя, если у тебя от этого настроение улучшится. Ты мне нравишься, ты мне удобна – давай работать вместе?

Я по-прежнему ненавидела императора, и он, конечно, оставался таким же психом, как и раньше, но он говорил дельные вещи, и если маленькая девочка внутри меня рыдала из-за предательства матери, то голова моя думала. И понимала, что прямо сейчас союз с императором мне и впрямь удобен.

Я протянула руку в ответ.

И тогда – случайно или нет – амулет на моей груди открылся, и лоскут с костью мягко, неслышно упал на пол. Император, хмурясь, посмотрел на них и перевел взгляд мне за спину. Его глаза расширились.

Повеяло знакомым холодом. Я обернулась.

Куколка-императрица в роскошном саване стояла у стены, распущенные волосы влажно поблескивали, а кожа была серой, как застиранная ткань.

– Шизука, – император нервно улыбнулся и шагнул к двери, – милая…

– Ты убил ее, – выдохнула я, глядя на них. – Ты все-таки ее убил! Зачем? Она же никого не трогала!..

Никто меня не слышал. Мертвая императрица медленно и тяжело, как юрэй, которой наверняка и стала, шла к императору, и пол под ее ногами покрывался льдом. Дышать становилось все тяжелее от мороза. Император уперся спиной в дверь, толкнул, но она не открылась. Он шумно выдохнул.

– Шизука, ты же знаешь, это был не только я…

Императрица улыбнулась, и эта улыбка, клянусь, была острее клинка. Император захрипел и схватился за грудь.