– Чудесный денек, не правда ли? – Я вопросительно посмотрела на нее поверх своего бокала. В нем было больше бренди, чем она одобрила бы, и к тому же это был уже второй бокал за вечер. Сегодня я решила нарушить все правила. Все, что угодно, лишь бы притупить остроту, которой Бастиан теперь пронизывал на меня.

– Лучше не бывает, – вздохнула она, потирая лоб.

Я поставила перед ней бокал и стала наливать.

– Скажи, когда хватит.

Она смотрела, как янтарно-бронзовая жидкость поднималась все выше и выше, и наконец кивнула.

Откинувшись в кресле, я уставилась на зеркало над камином, стараясь не думать о том, как сильно его серебро напоминает глаза одного эльфа.

Я должна забыть о нем. И чем скорее, тем лучше. Это будет проще, когда я вернусь в поместье и мне ничего не будет напоминать о нем, вроде этого дивана, на котором мы сидели в ту ночь, когда он остался у меня.

Долг. Только это имеет значение. Перед поместьем и людьми, которые мне дороги. Я позабочусь о том, чтобы у Мораг и Хорвича были крыша над головой, еда и жалование.

Но эта мысль не заставляла меня гореть. Внутри было так же тускло и серо, как и в пасмурный день.

И мой бокал уже опустел.

Я наполнила его, ожидая, что Элла сейчас начнет ворчать про то, что от алкоголя моя кожа покраснеет и вся наша с ней тяжелая работа пойдет псу под хвост. На моем лице появилась полуулыбка. Вот оно. Что-то надежное. Что-то, что показывало, что ей не все равно. Что-то, чего мне будет не хватать, когда я вернусь домой.

Вот только она меня не остановила.

Я налила еще немного, почти до краев. Ничего.

И только тогда я заметила, что она даже не пытается заполнить тишину сплетнями или пикантными историями.

Согнувшись над своим бокалом, она сидела, потупившись на кофейный столик. Нахмуренные брови практически приглашали морщины поселиться на ее идеальной коже.

– Элла?

Она подпрыгнула, хватая ртом воздух, и взглянула меня.

– А?

– Я только что налила себе вторую порцию, а ты даже бровью не повела. Что случилось?

– Я в порядке, – сказала она, глядя куда-то в сторону и натягивая и без того высокую горловину платья.