– Может быть, он опасен для Альбиона. Разве не этого опасался Кавендиш?

Я нахмурилась. Это казалось неправильным.

Я поискала его взглядом: какая-то глупая часть меня решила, что это утешит меня. Он стоял на помосте, углубившись в беседу с Ашером и королевой. Еще одним человеком на помосте был Кавендиш, который наблюдал за обменом мнениями с невозмутимым выражением лица. Но его поза выдавала его: скрещенные руки, пальца барабанят по плечу.

Элла ошибалась или я просто хотела, чтобы она ошибалась?

Если Ашер станет нашим королем, Бастиан получит доступ к любой информации об Альбионе. Он сможет даже подобраться к самой королеве.

Если он или Королева Ночи захотят нам навредить, все дороги перед ними будут открыты. Нигде нельзя будет укрыться, даже в моем поместье. Мама, Мораг, Хорвич, Элла… все они будут в опасности.

И нет, он не бил меня, но он предал своего отца. Он явно был не тем, кем он казался мне.

Когда я снова повернулась к Элле, она протянула мне блюдечко с миниатюрным лимонным пирожным на ней.

– Ты выглядишь так, будто тебе не помешает что-то сладенькое, чтобы проглотить эту горькую пилюлю.

Я застонала.

– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Откусив пирожное, я почувствовала во рту пепел.

Я положила его обратно на блюдечко и извинительно улыбнулась Элле.

– Лэнгдон был прав.

Она поморщилась и забрала недоеденный кусок.

– Да? И в чем же?