– Слышала, что инаркхи были свирепы в северных землях, – продолжила Исбэль, – Очевидно, северянам есть за что ненавидеть их. Но чем вызвана твоя ненависть?

– Потому что это постыдные люди, Ваше Величество, – нахмурился кузнец, мышцы его напряглись без поднятия молота, – Не уважают ни старость, ни молодость, не признают никаких богов, кроме Безумного. Они не подчинялись королю Дорвуду, он только думал так. Приказы им отдавал Безумный через дурман-траву. Бесчестное племя.

– Инаркхи прожили на землях Теллостоса полвесны, но я не слышала, чтобы были беспорядки.

– Потому что они выходили из столицы на простор. Я знаю, потому что родом с Корабельного мыса, – ответил кузнец, – Прошлым летом вырезали половину моей деревни. Стариков перевешали, с баб содрали кожу, а потом обесчестили. Где это видано, чтобы в таком порядке… Лорд Антрантес приезжал тогда с аудиенцией, но ваш покойный отец отослал его обратно.

Исбэль слушала, чувствуя, как холодок спускается по ее спине. Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала. Если безумие инаркхов кусало даже руку, которая их кормила, что бы им помешало вернуться на земли Теллостоса после неприветливого, холодного Глаэкора? Плодородные земли, богатая столица, жаркое лето… так, как любит Безумный… Исбэль с ужасом поняла, что как только бы окончился договор войны, сотни безумцев начали разорять Аоэстред, сея хаос и смерть.

– Скажи, – взгляд Исбэль застыл на мужчине, не мигая, – Вы тоже считаешь, что северяне захватили наши земли по-справедливости?

– Я не предатель, – ответил кузнец спокойно, – Но всегда считал, что боги выбирают королей, чтобы служить стране. Когда в твою деревню приходит смерть, а король молчит, возникают вопросы. Бесполезно задавать их богам, они никогда не отвечают. Но ответить все равно кто-то должен.

Точно так считают и мятежные лорды, поняла Исбэль. Лорд Антрантес, очевидно, соврал ей – радость от того, что она осталась жива, ни на мгновение не посетило его сердце. Она боялась нового предательства, а мятежные лорды – мести первой крови. Каждый из них будет несказанно рад, когда придет весть о ее кончине, и может быть даже станцует на королевских похоронах. Реборн не мог этого не понимать – Исбэль давно убедилась в его дальновидности. В жаркой, дышащей огнем кузнице стало совсем холодно. Озноб уже полностью охватил тело Исбэль: она не представляла, кто еще может спасти ее кроме собственного мужа.

– Благодарю тебя, Дрей, – сказала Исбэль, не слыша собственного голоса.

Когда она вышла на свежий воздух под стук стали о сталь, и ее окутал морской ветер, то казалось, будто он заковал ее в глыбе льда. Исбэль испуганно оглянулась, словно из ветра мог выскочить подосланный убийца, и мышкой юркнула в черную густоту вороненой стали. Марта тут же оказалась рядом – мрачная, готовая к незавидной участи. Наверное, она решила, что не успеет королева дойти до своих покоев, ее уже выкинут из замка, или того хуже – высекут прилюдно, отпечатав на лбу клеймо позора в виде перечеркнутого полого круга. Но вместо гневных речей и сурового приказа, Исбэль вцепилась в ее руку – до боли. Королева держала руку шлюхи, словно хваталась за спасительный плот в море бушующей бури – свою последнюю надежду. Марта чувствовала ее дрожь, видела мертвенную бледность ее лица. Она еще не знала, что в эту самую секунду была назначена на должность поводыря – рассказчика о плотской любви. Исбэль жаждала знать все. Король должен был приходить в постель королевы каждую ночь, а наутро уходить довольным и счастливым. «Мы бережем то, что имеет для нас цену», – однажды сказал ей родной брат, Лорел. Исбэль решила стать самым ценным, что есть у Реборна.