Но Марта упорно молчала. Еще тогда, в комнате служанки, пребывая в заточении, Исбэль думала, что рыцарь, взявший ее тело, по обычаю должен был жениться на ней, но кто из них – Киргоф или Ульрик? А потом Исбэль поняла, что не бывать такому, ведь вороненые рыцари из гвардии Реборна были сыновьями известных лордов и попадали к нему не случайно, он сам отбирал их, лично. Никто из них не взял бы в жены простолюдинку, очевидно, что не только поэтому.

– Я сказала тебе как-то, – продолжила разозлившаяся Исбэль, – Чтобы ты слушала свою совесть. И как ты поступила? Отвечай.

– А совести у меня нет, – развела руками Марта.

Марта подняла голову, улицы научили ее, если тебя загнали в угол и призывают к ответу, нельзя просить милости и пощады, нужно быть твердой.

– Киргоф, отведи леди Лонгривер в ее покои, – отдала приказ Исбэль, – судьбу мужчины пусть решает сир Раймонд. Дорей, Мальфорд, заберите его. Передайте сиру Раймонду, что королева очень недовольна. Пусть начальник стражи лучше следит за своими подчиненными. Север славится дисциплиной, а я вижу, что это пустой звук. Марта, ты останешься здесь и будешь ждать, пока я не освобожусь. Я очень зла на тебя, надеюсь, ты это понимаешь, – словно лезвие, бросила Исбэль и повернула в сторону кузницы, – Постарайся не отдаться кому-нибудь за время моего отсутствия.

– Ваше Величество, позвольте мне проводить леди Лонгривер, – остановил ее голос Ульрика, – Я лучше знаю дорогу со склона, Киргоф ни разу не был в этих местах.

– Так и есть, – подтвердил Киргоф, одергивая забрало, – Не был, Ваше Величество.

– Хорошо.

Ульрик увел притихшую Эсмер, а неудачливого солдата взяли под стражу. На его месте мог оказаться любой другой, Исбэль предполагала, что, возможно, и весь гарнизон, но не повезло больше всего ему одному. Значит, так решили боги, рассудила она и решительно отворила дверь кузницы. Пахнуло жаром, словно дракон открыл зияющую пасть и изрыгнул пламя.

В нос ударил острый запах гари. Очаги раскрыли большие рты, пестрея оранжевым пламенем, мехи вздымались и опадали под натиском жилистых рук. Пара учеников-подмастерьев таскали большие мешки с углем, лица их были так же черны, как и руки. Зашипела сталь. Дрей Уивер, высокий, крепкий мужчина, разменял уже пятый десяток, но умудрился не растерять телесной мощи: на висках его играла седина, а под кожей – крепкие мышцы. Исбэль знала его сколько себя помнила, она приходила сюда, когда ей исполнилось восемь, и десять, и все восемнадцать. И неизменно наблюдала одну и ту же картину: сир Уивер что-то ковал, и всегда был очень занят.