– Думаю, король, – не согласился с ним кузнец.

Впервые Исбэль посетила мысль, что Реборн, возможно, прав в своем остервенелом желании все контролировать. Даже простодушная приветливость Дрея сквозила бесцеремонностью. Он продолжал видеть в ней маленькую девчонку, таскавшуюся на высоту за братом.

Исбэль прикрыла глаза с досады. Три года, три долгих года она опекала Марту, а ее ответная монета обросла пороком, словно плесенью. Очередной удар выдернул Исбэль из хмурых мыслей.

– Для кого этот клинок? Ты сказал, что он капризен и требует очень много времени. Наверное, он предназначен для кого-то особенного?

– Особенный, не особенный… Слышал, Вердану Торрелли пророчат пост десницы короля, тогда можно сказать, что особенный. Но я делал клинки для многих десниц, для меня все едино, – Уивер крепко сжал дородным кулаком молот и Исбэль приготовилась и без предупреждения, – Он хотел этот клинок еще весен десять назад, но ваш отец, король Дорвуд, всегда отклонял заказы северных земель. Говорил, что у них достаточно своих кузнецов, и раз они ими так хвалятся, значит, вполне могут прожить и без южанина.

Бронзовокожий Дрей Уивер провел по обнаженному торсу левой рукой, сгоняя струйками пот, на животе его проступила жирная черная полоса. Исбэль не припоминала, чтобы кузнец когда-нибудь одевал рубаху.

– Ты делал оружие для нашей армии? – спросила она.

– А как же, – ответил Уивер, – Перед войной покойный король наказал сделать сотню свистящих клинков за год. А где это видано, чтоб сотню и за год? Свистящий он один на четырнадцать лун, не меньше, конечно, если делать хорошо, а не коровью лепеху.

– Кому ушли эти клинки? – Исбэль мялась, страшась задать главный вопрос.

– Начальникам стражи, командирам, походным, – пожал большими плечами кузнец, – Кому еще – не знаю. Но помню, один забрал лорд Брендан Лоухерт, прямо своими руками, тут стоял – видел его вот как вас сейчас, а другой сир Тирашир Бондок, за остальными приходил посыльный.

Исбэль выпрямила спину, хоть и сил уже не осталось стоять в этом пекле, она и так уже вся взмокла. На выдохе она произнесла:

– Ты когда-нибудь ковали мечи для инаркхов?

Удар последовал без всякого предупреждения. Исбэль подскочила на месте, вздрогнула и сделала шаг назад.

– Нет, – твердо ответил кузнец, тут же переменившись в лице.

– Уверена, каждому кузнецу небезразлично, кому достается его работа, – начала Исбэль спокойно, – Я вижу, тебе неприятно говорить о служителях Безумного. Видимо, ты отказался ковать клинки на инаркхов. Ты же отказался, так?

– Я сразу сказал Его Величеству, что ни один мой клинок не уйдет к этим мразям, пусть держат свои дубинки, – оскалился кузней и Исбэль удивилась такой значительной перемене. Ведь Дрей был на удивление спокоен и по-житейскому безразличен к окружающему, – Пусть режет меня, пусть плетьми хлещет, или в тюрьму бросает. Не буду ковать для них, – удар, но Исбэль не двинулась с места, будто вросла ногами в каменный пол, – Но что вспоминать? Война проиграна, дело сделано. И точка.