Касс родился крепким младенцем и нуждался в заботе матери гораздо меньше, чем она считала. Уже с двенадцати весен он начал выходить в море, охотясь на акул и китов. Когда в Агатовое море прорвались кракены, а исполнилось ему тогда уже целых восемнадцать весен, Касс совсем пропал. Луны росли и худели, Исбэль все вглядывалась в морскую даль, вспоминая любимого и ласкового сына, она еще помнила, как он прижимался к ее груди своими сладкими губами, всего один взгляд назад… Касс повзрослел слишком быстро, сбежав с китобоями в море. Он говорил ей, что холодные воды вселяют в него жизнь. Это было действительно так. Касс тяжело переживал жару, превращаясь летом в мокрое пятно плоти. И скрывался от нее на корабле, опасно приближаясь к границам северного Глаэкора. Частенько он подплывал к земле, которая снилась ему во снах, кажется, он даже узнавал вдали черные осины… Их он тоже видел во снах, каждую ночь. Огромные, плотные стволы, источающие угольную смолу, совсем не те, что выросли на побережье в Теллостосе. Они излучали мощь. Серые дни тянулись, северное море леденело ветром от горизонта до горизонта. В один из таких дней раненый кракен обвил рыболовное судно Касса щупальцами толстыми, словно стволы снившейся ему осины и переломил его, словно гнилую щепу. И тут же пошел ко дну, увлекая растерзанное дерево за собой. Выжили два матроса, один юнга, Касс и его Половинчатый рыцарь. Они очнулись на крупной серой гальке самого северного побережья Глаэкора… Стоял нестерпимый холод – гладкие камни уже успели покрыться тонкой коркой льда, вдали завывали волки… Пока кронприц пребывал в забытье, Карл, его верный Половинчатый рыцарь, отгонял голодных волков. Те скалились и рычали, почуяв запах свежей крови. Бежавших матросов загрызли сразу. Юнга обнажил нож и держался до последнего. Карл перерубил двоих и лишился мизинца на левой руке. Когда Касс очнулся, то задушил последнего волка голыми руками.

Весть дошла до слуха короля Бернада, и его всегда недовольное лицо превратилось в гневное. Старик восседал на троне в окружение дочерей, внучек и племянников и молотил кулаком по натертому до блеска железу. Родной сын его, Касс, волею богов тезка внука, скончался от весенней хвори три весны назад, оставив после себя только троих дочерей. Сын толстого Магнуса, не менее толстый Магнус второй, вытянулся при вести, и его бычьи глаза угрожающе блеснули. Он был ближайшим наследником, и потребовал от деда правосудия. Бернад ожидал Касса в тронном зале, сложив свой меч на коленях.

– В свое время я не вырезал этого выродка из чрева матери. Слава Богам! Они дают мне второй шанс, – выплюнул заскорузлую ненависть Бернад и освободил меч от ножен.