В голове Дома промелькнула догадка.

– А что насчет Сиранделя? – спросил он.

Глаза Сорасы сверкнули, и в них отразилась не типичная для нее растерянность.

– В Каслвуде есть поселение Древних, – пояснил Дом, самодовольно изогнув уголок губ. Какая-то часть его существа ликовала от мысли, что он знает то, чего неизвестно Сорасе.

Она помрачнела.

– Они бы пригодились нам в Джидаштерне, – с отвращением произнесла она.

Сердце Дома заныло от боли. Он не мог не согласиться с этими словами, поэтому просто кивнул в ответ.

– Рие не удалось переубедить их, – с горечью сказал он. – Но, возможно, сейчас они изменили свое решение.

Имя кузины неустанно терзало его сердце словно ножом. Пока они пытались сбежать из темницы, Дому было легче игнорировать боль потери, но теперь она вернулась, приумноженная в несколько десятков раз. Как бы он ни пытался концентрироваться на счастливых воспоминаниях о проведенных вместе столетиях, у него перед глазами все равно проносился момент ее смерти снова и снова. Зеленая броня, омытая кровью. Таристан, нависший над Рией и наблюдающий за тем, как тускнеют ее глаза. Затем случилось самое страшное, что Дому приходилось видеть в своей жизни: взгляд Рии загорелся жутким, потусторонним огнем.

Сораса застыла, внимательно наблюдая за ним с кровати. Дом ожидал, что сейчас она упрекнет его или даст очередной бесчувственный совет.

«Спрячь боль», – когда-то сказала она.

«Не могу, – мысленно ответил он. – Хоть и стараюсь изо всех сил».

– Ей не удалось выжить, – тихо сказала Сораса. – Твоей кузине.

Дом вперил взгляд в потертые неровные половицы, слегка прогибающиеся под его сапогами. В каюте воцарилась тишина, которую, однако, нельзя было назвать мертвой. Дом слышал все, что происходило на палубе: от скрипа канатов, тершихся о железные кольца, до залихватских ругательств моряков.

– Ее постигла худшая участь, – наконец ответил он.

Из горла Сорасы вырвался тихий звук, напоминавший урчание.

– Неудивительно, что ты вернулся во дворец, чтобы его убить.

Дом быстро поднял взгляд, ожидая увидеть в глазах Сорасы жалость. Но в них светилась лишь гордость.

– Ты знала, что я так поступлю, – пробормотал он.

В его словах звенела благодарность, которую он не мог выразить иначе. «Если бы не ты, я бы погиб во дворце и от моего тела остался один лишь пепел».