– Утром сходим к оружейному мастеру и посмотрим, что он может с этим сделать, – проговорил Дом, заставив себя отвести глаза от клинка. Он не мог не думать обо всех жизнях, которые забрал этот меч.

Включая жизнь Кортаэля.

В его ушах до сих пор стоял звук стали, пробивающей броню и вонзающейся в живую плоть.

Домакриану не нравились подземные залы Айоны. Когда он был молод, высеченные в скале спиральные коридоры пугали его. Даже сейчас они все еще побуждали в сердце тревогу. Воздух здесь был слишком затхлым и спертым, и Дому казалось, словно на них давит вся тяжесть Тиармы. Он не знал, насколько глубоко уходят эти коридоры. Возможно, они добираются до самых корней этого мира.

Он внимательно осматривал каждую дверь. Некоторые из них были приоткрыты, а другие никто не тревожил вот уже несколько веков. За каждой из них хранились как сокровища, так и никому не нужный хлам. Наконец Дом остановился перед знакомой дверью и сделал глубокий вдох, собираясь с силами. Он буравил дверь взглядом, словно сквозь древесину мог видеть маленькую комнату, которая за ней скрывалась.

Корэйн остановилась рядом с ним, и на ее лице появилось озадаченное выражение.

– Зал с сокровищами Древнего Кора находится ниже, – сказала она, указывая на коридор, уходящий вглубь скалы. – Вещи моего отца…

– Память о твоем отце заключена не в доспехах, украшенных драгоценными камнями, – горько проговорил Дом и положил ладонь на дверь. Его бледная кожа резко выделялась на фоне черного дерева.

Когда он толкнул дверь, та незамедлительно распахнулась. В комнате перед ними царила тьма, которую нарушал лившийся из коридора свет.

Ни мгновения не колеблясь, Дом шагнул во мрак. Его глазам не требовалось много света, но он зажег несколько свечей для Корэйн.

Она застыла в дверном проеме, уставившись в каменный пол. Как будто ей была невыносима мысль о том, чтобы сделать шаг вперед.

Дом разделял ее чувства, но все-таки заставил себя осмотреться.

Он знал, каково это, когда тебя пронзает нож или обжигает огонь. Знал, каково это – быть скованным цепями во мраке подземелья, тонуть или задыхаться. Он не раз смотрел смерти в глаза.

Но жизнь была куда страшнее.

Перед ними находилась вся жизнь Кортаэля, застывшая в предметах, которые остались после него. Затупленные тренировочные мечи, не превосходящие по длине предплечье Дома – слишком маленькие для мужчины, но идеально подходящие для смертного мальчика. Стопки пергамента и аккуратно написанные письма. Тексты на верховном языке, переведенные на высший видэрийский и снова на верховный.