Корэйн не стала утруждать себя чтением многочисленных преступлений, перечисленных под рисунками, изображавшими ее, Дома и Эндри, однако их имена бросались в глаза. КОРЭЙН АН-АМАРАТ. ДОМАКРИАН ИЗ АЙОНЫ. ЭНДРИ ТРЕЛЛАНД. Рядом с ними приютился схематичный набросок, призванный явить миру Сорасу. Ее глаза, выделенные карандашом, были грозны, как ночной кошмар.

– Разыскиваются Галлийской короной, – еле слышно проговорила Сораса, прочитав начертанные над их головами слова. Они сделали несколько шагов вперед, влекомые собственными изображениями, словно корабли, попавшие в водоворот. – За преступления, совершенные против Галланда. Предоставим награду за информацию о преступниках, их поимку или их мертвые тела.

Корэйн провела пальцами по своему нарисованному лицу. Ее губы были слишком тонкими, а челюсть – слишком острой. Изображения Эндри и Дома больше соответствовали действительности. Корэйн подозревала, что Таристан описывал их внешность художникам, а, быть может, рисовал их сам.

Бумага под ее рукой была липкой. Листовка еще не высохла.

– Они совсем свежие, – проговорила она дрожащим голосом.

Изо рта Сорасы вырвалось рычание, за которым последовало ругательство.

– Теперь эти бумажки наклеены на стены каждого портового города в Варде в каждом королевстве, где любят Галланд или боятся его. На нас охотятся в каждом уголке этого мира.

– Причем как люди, так и существа, – пробормотала Корэйн. Не было никакой разницы, кто прижмет острие меча к ее шее – оживший мертвец или дозорный, следующий приказам королевы. Итог будет одинаков: от мира останутся одни лишь руины.

Когда Дом заговорил, его голос звучал тихо и утробно.

– Нам нужно выбираться из этого города.

– Удивительно, но на этот раз я согласна с нашим троллем, – отозвалась Сораса, отрывая плакаты от стены.

Алмасад являлся одним из самых больших портов Долгого моря. Его причалы жались друг к другу, выдаваясь в воду тонкими иглами. Однако стоило зайти внутрь города на пару улиц, как он словно успокаивался; тесные переулки исчезали, и в нем появлялось все больше широких изгибов. Многие дома и здания были обнесены стенами и отгорожены от внешнего мира пальмовыми или кипарисовыми садами. Проспекты не уступали по ширине каналам, тянувшимся под дамбами. Над некоторыми из них имелись навесы – большие полотнища, похожие на паруса. В случае надобности их можно было с помощью веревок растянуть на деревянных каркасах; их прохладная тень манила к себе. Одним словом, архитекторы распланировали улицы так, чтобы горожане смогли как можно легче переносить жару. Увы, по таким тихим кварталам было непросто пройти незамеченным. Особенно если за твою голову назначена награда.