– Все пройдет хорошо, – ответила она. – Главное – не разнообразие печатей на наших документах, а то, насколько уверенно мы сможем их подать.

Дом, всегда маячивший где-то неподалеку, подошел к ним, не отрывая взгляда от горизонта. Его губы беззвучно двигались: он считал корабли.

– Я – принц Айоны, – проговорил он, сложив руки на груди. – Это же должно что-то значить?

Чарли хватило тактичности не отвечать на это заявление ни словами, ни жестами.

– Кордон Королевской флотилии невозможно преодолеть без хитрого плана или огромного везения, – принялась объяснять Корэйн. «И если правители Варда порой все еще удивляются при виде Древних, капитан флота не обратит на вас внимания. Он, скорее всего, даже не поверит в то, что вы существуете». Ее мать имела дело со стражами Вардийского пролива каждый раз, когда плыла на запад, поэтому Корэйн хотела избежать сложностей. – Все, кто через него проходит, обязаны платить пошлину. Либо ваши документы окажутся достаточно убедительны, чтобы вы могли заплатить обычную цену, либо у вас возникнут трудности. Некоторых капитанов можно подкупить, но никогда нельзя знать наверняка, какой корабль встретится вам на этих волнах.

Они приближались к флотилии. Один из кораблей просел глубже остальных: на нем явно перевозили тяжелый груз. Корэйн ощутила, как в ее груди загорелась жажда, которую испытала бы на ее месте Мелиза ан-Амарат. Толстая трехмачтовая галера, похожая на плавающую в пруду жабу. Наверняка она заполнена монетами и долговыми расписками с печатями благородных семей, дипломатов, а, может быть, даже и лиц королевской крови, подтверждающими их готовность исполнить свои обязательства перед казначейством Калирама. Мать Корэйн всегда мечтала ограбить пошлинный корабль, но их обычно хорошо охраняли. Риск был слишком велик – даже для такой награды.

Когда айбалийский корабль бросил якорь рядом с ними, у Корэйн заколотилось сердце. На палубе судна Королевской флотилии стояла целая толпа моряков, одетых в легкие одежды из дымчато-голубого шелка. Настоящая броня не была нужна айбалийцам ни на воде, ни на согретой жарким солнцем южной суше. Они являлись искусными пловцами и мечниками; тяжелые доспехи только лишили бы их преимущества в скорости. Как и у Сорасы, их мечи и кинжалы отливали бронзой. Оружие блестело в ярком солнечном свете, в полной мере отражая их военную мощь.

Штурман подошел к капитану айбалийцев, сжимая в руке кошель и бумаги. Судя по тому, что во время разговора руки штурмана то и дело извивались и вздымались вверх, он рассказывал айбалийцу про змея. Этого хватило, чтобы заставить капитана задуматься, и тот лишь бегло пролистал их поддельные документы. Айбалиец взглянул на потрепанных моряков, но не стал задавать вопросов. Он не обратился ни к Сигилле, по внешности которой с уверенностью можно было сказать, что она не тирийка, ни к Вальтик, по которой скорее плакала могила, чем торговое судно.