– Вы кажетесь мне знакомым, – сказал вдруг стоящий рядом с Ларкином гвардеец. Он подошел на шаг ближе и изучающе посмотрел на него.

– У меня одно из тех лиц, которые многим кажутся знакомыми, – ответил Хранитель и осторожно пошевелил ногой, нащупывая свой магически выкованный меч, который лежал под сиденьем. Ларкин не хотел сражаться, но сделал бы это, чтобы спасти свою жизнь и защитить свою свободу. Ни при каких обстоятельствах он не собирался возвращаться в подземелье, куда его бросил король.

Гвардеец не выглядел убежденным. Он скривился, и его узкие губы почти полностью исчезли.

– Вы учились в одной из академий?

– Нет, в гвардии я никогда не служил, – сухо ответил Ларкин. Его сердце дико пульсировало в ожидании схватки.

– Значит, вы простой торговец? – Подозрительность в словах гвардейца была такой же отчетливой, как черная кровь эльвы на куске белой ткани.

– Нет, я наемник. – Это было утверждение, пугающе близкое к истине, но для человека его роста такая ложь была более-менее правдоподобной. – Торговцы и купцы нанимают меня, чтобы я охранял их товары.

Гвардеец кивнул, но борозда, глубоко пролегшая между его бровями, не исчезла. Казалось, мужчина не мог стряхнуть с себя подозрения, что откуда-то знает его. Ларкин заставил себя выдержать недоверчивый взгляд, в то время как растущее в нем желание схватиться за магический меч стало непреодолимым. В голове Хранителя уже формировался план, как заставить всех четверых гвардейцев обратиться в бегство, не причинив при этом Камерону никакого вреда.

– Можете ехать дальше, – неожиданно услышал Ларкин голос командира отряда. Волна облегчения обрушилась на Хранителя. Мужчины спрыгнули с повозки. Гравий захрустел под их сапогами, и вскоре Камерон снова сидел рядом. Он попрощался с гвардейцами, которые знаком руки указали ему въезжать в город.

Они въехали в Двурог через деревянную арку. С каждым шагом, который отдалял их от гвардейцев, Ларкин все больше успокаивался, хотя и не решался пока покинуть коляску Камерона. Взгляд Хранителя настороженно блуждал вокруг, так как в городе наверняка были и другие гвардейцы.

Дома в Двуроге не имели ничего общего с потрепанными хижинами, которые Ларкин видел во многих деревнях Тобрии. Здесь не было деревянных досок, которые прикрывали бы разбитые окна. Ни один кирпич не грозил упасть с крыши, и дымящиеся каминные трубы не создавали впечатления, будто следующий порыв ветра может сорвать их на землю. Здесь каждый гвоздь казался мастерски вбитым, каждый камень безупречно поставленным, а каждый кусок дерева – подобранным вручную.