Что-то?

Да такого зала он и при дворе короля Франконии не видывал! А уж на что франконцы на роскошь падки, куда угодно готовы камни налепить да золотом разукрасить, но такого и у них нет.

Даже сейчас, в полусумраке, роскошная это зала. И изукрашено все тонкой резьбой, и камнем отделано алым…

— Сердоликовая палата.

— Красиво.

А больше Варвара и сказать не успела ничего. Дверь скрипнула, отворилась, и вошел в палату такой красавец, что хоть ты с него парсуны рисуй.

— Доброй ночи, мейры. Благополучно ли добрались, не поранились ли?

Магистр на него глаза выпучил, ровно помесь быка с лягушкой.

— Т-ты… кто⁈

Каким только усилием сдержал себя Божедар. И улыбнулся.

— Ваша смерть.

Свистнул клинок острый, вошел магистру в горло, кусок бороды на пол спланировал, отсеченный… пару секунд магистр ровно стоял, потом забулькал, на пол опускаясь, а из горла кровь — алая. А плиты пола тоже алые, и кровь на них совсем черной кажется.

Варвара первая осознала, что происходит, завизжала — и подхватив юбку, куда-то порскнула, ровно заяц. И — началась свалка.

Когда каждый за себя и против всех, когда каждый режет, рубит, колет, едва ли не зубами рвет противника, и рыцари в бешенстве были из-за смерти магистра, и взять их было нелегко, но и дружина Божедара всяких противников видывала. Кто и посильнее бывал, а и тех бивали, не задумывались, и этих побьем — каяться не будем.

А чего они сюда пришли?

На палату Сердоликовую полюбоваться, да об искусстве поговорить? Верим, верим, сейчас и проверим…

Шум на весь дворец поднялся. Звон клинков, грохот, лязг, кто-то врага вообще в окно выкинул… стрельцы подхватились, конечно, побежали, а только кого бить-то?

Кто дерется, с кем дерется?

Что происходит-то⁈

* * *