Федор на Михайлу оглянулся, тот за спиной был. И парень по коридору зашагал, ухмыляясь, с каждым шагом плечи расправляя, о приятном думая.

Вот ведь как бывает, справедливость — она завсегда торжествует!

Он первый Устинью увидел, он свои права заявил, и боярышня не против была. А потом Борька влез! Сам на Устинье женился, назло брату, понятно же, Борька ее не любит, он свою Маринку любил, а Устинья, она совсем другая.

Маринка… ну та как есть девка блудливая, а Устя… и не одевается она, как Маринка, и глазами бесстыжими не смотрит, и намеков не делает, а только почему-то к ней куда как сильнее тянет.

Тянуло? Ан нет, матушка хоть и говорила, что должно пройти его притяжение, что нездоровое оно, а Федор ослабления не ощущал. Куда там!

Когда видел он, как Устинья рядом с мужем идет, как рукава Бориса касается, как смотрит на него… так и хотелось за косу ее, да и в свою спальню! Чтобы только его была, чтобы смотреть ни на кого не смела, чтобы… чтобы его, босая и беременная! Только его!

Ничья более!

Федор и сам не знал, чего там больше, а Любава попросту просчиталась. Оно и неудивительно, все ж ведьма из нее паршивенькая, слабая, и то по книге, куда уж ей было во всем разобраться. Не просто так Федор Устинью выбрал, он ее силу чувствовал, от Аксиньи и десятой части не получить такого. Сейчас Устинья с Борисом была связана, но даже тех крох, которые от нее просто ощущались, рассеивались вокруг, хватало людям, чтобы улыбаться, успокаиваться, жизни радоваться. Малые это крохи были от того, что Борис получал, а и те больше давали, чем Аксинья под принуждением.

А еще…

Федор знал, что можно привязку порвать между Устей и Борисом. И что на себя ее замкнуть тоже можно… да, для этого кровь потребуется. И ритуал черный, и смерть Бориса, ну так и что же? Смерть и так Федор планировал для брата, а все остальное…

Надобно ему?

Значит, и сделаем! Матушка сделает, не то и сам Федор справится.

А для начала надобно Устинью к себе забрать. А еще… познать ее. В том самом, библейском смысле, и когда она при этом ребенка потеряет, еще и лучше будет. Тогда между ними уже привязка возникнет, пусть покамест на ненависти, да это и неважно. Любовь, ненависть — тут главное, чтобы чувство сильное было, да искреннее, а поменять их — дело житейское. Говорят же, от любви до ненависти один шаг, и Федор о том хорошо знает.

Покои брата стрельцы охраняли. Двое, стоят с бердышами… и не спят почему-то? Федора то не остановило, и не задумался даже.

— Царевич?

— Мне к брату надобно.

— Не приказывал государь.

Федор ногой топнул, рукой махнул.