Это ведь не огород растить, а и то не всем удается. Некоторым делянку с репой-то не доверишь, а туда же, государством управлять рвутся!

Любава об этом никогда не думала. И Федька тоже. А Боря очень боится Россу подвести.

А я — я боюсь его подставить. Тоже в чем-то подвести, не оправдать ожиданий…

Я справлюсь!

Во имя тех, кто ушел за грань, во имя тех, кого я предала в той жизни — в этой я лучше сама умру! Клянусь!

* * *

Женщина на маленькую комнату смотрела не с отвращением.

Черная Книга.

Кому чего, а ей — последний шанс, и не будет другого… собралась она с духом, да и переступила порог каморки.

Тут-то закладка Агафьи и отозвалась тревожным звоном, да не до того бабе было. Какие-растакие закладки — оповещения? Она о таких и не ведала, и не знала, да и не ведьма она? Не было у нее так-то сил серьезных. Игра одна, баловство.

Так-то, как она, каждая баба сможет… угадать, о чем собеседник думает, может, еще чего, по мелочи, в спину гадость прошипеть, а человек и споткнется, хоть вовсе ее и не слышал…

Когда-то хотелось ей ведьмой стать, было.

А только не было у нее таких способностей, зато другое было, не менее важное.

Истинной ведьмой не стать без дара черного.

А чернокнижницей не стать без черной ненависти.

Только когда выжжена душа твоя, когда лишь ярость черная в ней плещется, обида, злоба, только тогда и может оно получиться, у простой бабы да ведьмой стать. Малость остается — Книгу Черную найти, да не забояться в последний момент, но тут уж все сошлось. И Книга, и ярость, и гнев, и ненависть — и для страха в душе женской места не было, слишком много там было ярости, слишком много желания отомстить, и разъедало оно все остальное. Зато Книга довольна была.

Рука, над книгой протянутая, не дрогнула, не отдернулась в последний момент, прижалась, как то ведомо было женщине, запястьем к застежке кованой, узорной. Рот с клыками длинными, острыми изображающей.

Ожила застежка, клыки в руку впились.

Медленно, очень медленно кровь текла, а женщина от боли корчилась, а руку все ж не отрывала.

И наконец…