Не сбылось. И Борису было этого очень жаль.

* * *

Никого не было в покоях Любавы, разве что Варвара к Рудольфусу кинулась.

— Руди!

— Где она⁈

— Федора убили… Любава побежала…

Из бессвязной речи понял Рудольфус, что произошло, и аж зажмурился от отчаяния.

Все пропало.

Все потеряно.

Ежели Федька мертв, то шансов у них нет никаких. Конечно, Устинья беременна, но тут… нет, Руди напрасных надежд не лелеял. Нет у него там шансов даже рядом оказаться. Ежели и не скажут ему впрямую ничего… даже случись что с Борисом, Устинья первой Любаву изведет, а вторым его. И обольщаться не стоит. И сможет, и успеет, и рука у нее не дрогнет. Не тот характер.

Шансов получить Россу мирным путем нет у них.

Война?

А войной тоже идти бессмысленно. Когда б убили государя, когда б смута началась, может, и справились, да только не получится такого. Не будет смуты.

Кого своего Устинье предложить? Вообще смешно и подумать о таком. Она мужа так любит, что хоть ты ей короля франконского подсунь, коий своей галантностью славится, она на него и не поглядит даже. Побрезгует.

Все, провал.

И что далее делать?

В Россе не останешься, к магистру не подашься, везде клин. Тут Борис казнит, там Родаль… в помрачении сознания дошел Руди до покоев государевых, поглядел на тело Федора, присел зачем-то, щеки его коснулся.

— Эх, сынок…

Никогда не называл Федьку так, нельзя было. Ну, хоть раз в жизни.

И так тоскливо на душе стало… вот вроде бы и рвался куда-то, мчался, добивался власти, а зачем? Может, и надо было, как брат советовал во времена оны, жениться на Марте Гермс, мызу завести, коровок…