Грязная, растрепанная, с горящими диким огнем глазами…

— Ух ты! — высказался Михайла. — Говорил Федька, что мамаша его ведьма, но я не думал, что так-то… жуть какая!

Устя шаг сделала, рядом встала, за ней Борис. Смотрели молча.

Любава их тоже увидела — и ровно обезумела.

— ВЫ!!!

Такой визг с ее губ полился, такая грязь, что Устя едва уши не зажала. Противно слушать было. Да и надо ли?

— Боренька, может, оставить ее покамест здесь? Некогда нам…

— Оставить⁈ Не смей!!! Вытащите меня, немедленно!!!

— Ага, чтобы ты нас убить попробовала? — из Михайлы мальчишка-скоморох лез неудержимо. И то, сколько он по дорогам бродяжил. — Ищи других дураков! Чего ты сюда прибежала — в спальне не сиделось⁈

Любава глазами сверкнула.

— Вытащите меня.

— Кто привел врагов в мой дом? — жестко спросил Борис. — Ты хотела, чтобы меня убили, а Федька на трон сел? Отвечай, гадина!

Любава вспомнила, что сын… зубы оскалила.

— Ты!!!

— Не, это я его убил, не он, — Михайла решил, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, ухмыльнулся Любаве. И разум если и не окончательно покинул ведьму, то… бешенство взяло вверх, захлестнуло разум, затопило — и сорвалась Любава окончательно.

— Ты⁈ Тварь неблагодарная, раньше тебя надо было убить, раньше!!!

Устя невольно кивнула, но стояла она чуть дальше от ямы, за плечом Михайлы, вот тот и не заметил жеста, а Любава увидела. И завизжала. — И тебя, тебя тоже!!! Как всех, как мужа, как Ольку, как…

Борис шаг вперед сделал.

— Мужа⁈

Михайла его за плечо схватил, откинуть от ямы, ежели что, напрягся весь, но Борис и не заметил даже.