А Борис гладил жену по волосам, и думал, что день они чудом пережили. Но что еще впереди будет?
Жив еще Орден, не закончен бой. Что-то придумают вороги?
* * *
* * *Боря спит-почивает, а ко мне и сон нейдет. Муж почти сразу как до кровати добрался, так и упал считай, без чувств, а я не просто так сижу, думу думаю.
Разошлись дорожки, поменялось полотно Живы-матушки. Хуже ли оно станет, лучше ли — не ведаю, а только для меня завсегда лучше будет, ежели Боря жив. Не способна я о высоких материях, видно, думать, бабский ум проще мыслит. Были б мои родные да близкие живы и здоровы, мне и того довольно будет.
Боренька жив, и малыш наш живой, растет во мне.
Любава умерла сегодня. Я точно знаю, она через час умерла после того, как Михайла ушел, может, чуточку поболее часа. Так четко я это ощутила, ровно свечу задули. И знаю, последние ее минуты страшными были.
А не жалею. Ни капельки ее я не пожалела.
Она ведь до последнего укусить, уязвить старалась, зубами бы загрызла, когда рядом оказалась, так за что жалеть ее? За то, что зло, как гадюка, свою же хозяйку ужалило?
А и поделом ей.
Федор?
И того не жалко мне. За все, что с Россой сделал он в той, черной жизни моей, ему и шесть смертей мало было. И ведь не просто так пришел он. За мной пришел, с намерением похитить, утащить, а уж что бы он со мной сделал — даже и подумать противно, тошнота накатывает, накрывает.
Мерзость!
Михайла, вот…
Странно, но его мне даже жалко. Не забылось все, что творил он, помню я, как он Аксинью растоптал, что со мной сделал, что по приказу Федора творил, сколько людей хороших со свету сжил, а только вот… и ненавидеть, как прежде, не могу я уже. Может, и не таким он плохим человеком был, и меня-то любил изначально, а только что Федор, что мамаша его — они как смола липучая были. Попали на тебя брызги, а на них потом такое поналипло, то ли человек, то ли черт какой…
Не успел еще этот Михайла полной и бесповоротной мразью стать, так я о нем и думать буду. Так и вспоминать. Сына в его честь не назову я, ни к чему, а все же…
Покойся с миром, Михайла Ижорский. А я к тебе на могилку ходить буду, и душу твою поминать… может, и легче тебе от этого будет, кто ж знает? Простила я тебя и отпускаю с миром.