Как же повезло ему!

Уж и не рассчитывал он на такое счастье, что его самого полюбят, ради него, не ради короны, не ради власти али связей каких… Усте он сам дорог, никто другой ей и рядом не надобен. И смотрит она на него сияющими глазами, и не играет. Таких, как боярыня Пронская, не обманешь, от них и захочешь скрыться, так не получится.

— Счастье мое…

Боярин Репьев откашлялся, царской чете напомнил, что не одни они в покоях.

Улыбнулась Устинья, пальцы с Борисом переплела.

— А нож у нее откуда, боярин?

— А тут другая история начинается, государыня. Ведьму-то извели, а дела ее поганые остались, никуда от них не деться. Ведьма эта, вроде как, чернокнижница. А чтобы книгу эту самую перенять, надобно было принести в жертву того, кто от рода чернокнижников останется. Чтобы, значит, через общую кровь, Книга хозяина поменяла.

— И принесли они в жертву сестру мою, Аксинью. Потому как Федор ведьме родственником приходился, хоть и дальним, и более от рода никого не оставалось.

— Верно, государыня.

— Догадалась я, боярин. Только Варвара Раенская могла мою сестрицу глупую из покоев увести. А боярыня Степанида тому способствовала.

— И снова верно, государыня. Раенские да Мышкины родня, хоть и дальняя, да и Пронские через ведьму… и всем им появление на свет новой ведьмы выгодно было.

— Неудивительно, боярин. Кто Аксинью-то сманил?

— Варвара Раенская сама не успевала везде, полетела она к Мышкиным, боярин Фома, хоть и собирался, а покамест боярышню в монастырь не отправил. Так Варвара ей и предложила ведьмой стать, за себя отомстить.

— Не пришлось долго уговаривать, — Борис поморщился даже. Вот ведь… Вивея и Устинья внешностью похожи очень. А только там, где Устинья сто раз подумает, Вивея без раздумий сделает. И совесть ее мучить не будет — с чего бы? Она ж достойна всего, в том числе и трона, и короны… и плахи. Вот куда бы ей самая прямая дорога.

— А боярыня Степанида тем временем к Аксинье отправилась. И увела ее из палат государевых. Две девицы, две дурочки…

— Не проще ли было Аксинье предложить Книгу приручить? Обиды и зависти у нее б на четыре Книги хватило?

— И про то я боярина да холопов спросил, государыня. Они видят много, только молчат а тут радость им выпала за все поквитаться. Не любили они Пронскую-то. Ни Евлалию, ни Степаниду. Как разговаривали Раенская с Пронской, так и решили, что Аксинья глупа слишком. Рано или поздно она б тебе во всем призналась, обида у нее временная, а привязанность к семье — постоянная.

Устя всхлипнула, лицом в ладони уткнулась.

— Ох, Аська…

Переглянулись мужчины, боярин головой покачал, потом я тебе, государь, все подробнее обскажу. Думали бабы, и кого, и как, да только Аксинья слишком уж глупой им показалась. Даже не в ее привязанностях дело, а просто, с дуррой свяжешься, так потом бед на расхлебаешь, лучше уж никакого друга, чем дурак.