Еще б минута…

Нож рядом лежал, острый, из стали каленой, отблескивал синеватыми искорками, такой меж ребер не вонзится, а нырнет.

— Устёнушка… счастье мое!

— Боренька, не уходи, пожалуйста, побудь со мной?

Как было жене в такой мелкой просьбе отказать? Боря и не подумал даже.

— Конечно, любимая. Пойдем, ты полежишь, я рядом побуду.

Адам посмотрел одобрительно.

— Ежели что, государь, я тоже… рядом побуду.

Борис ему кивнул с благодарностью, и с супругой за дверь вышел. Ежели кто и обратил внимание, что государыня вся грязная, да растрепанная, то промолчал разумно. Длинный язык-то, говорят, с головой укорачивают, так лучше самому его прикусить. Целее будешь.

* * *

В своих покоях Устя в мужа вцепилась — не отдерешь.

— Полежи со мной, Боренька…

С супругой спорить государь не стал, послушался, рядом лег, обнял ее.

— Устёнушка, ты ведь не всю правду мне рассказала. Верно?

— Не всю. Не стала я при других, — Устя тихо говорила, чтобы никто не услышал, даже ненароком. — Я просто видела… ты, и нож этот, и у меня на руках кровь… мне так страшно было, Боренька! До безумия страшно…

— Бедная моя девочка.

И так это было сказано, что Устинья снова разрыдалась. От облегчения.

Все хорошо, успела она. Не зря она бежала, летела, не зря… в последнюю минуту, считай! Боря ее долго утешал, по голове гладил, как маленькую… он бы и от другого утешения не отказался, да Адам шепнул, что лучше не надо бы. И так государыне тяжело пришлось, ни к чему еще добавлять.

Кое-как добралась до палат государевых Агафья, услышала от лекаря, что произошло, и на пороге чуть не осела, за сердце схватилась. Все же и у старой волхвы был свой предел, и сегодня она его перешла необратимо. Ей Адам и занялся.

Илья только ругался, понимая, что когда б не Устя…