В связи с этим позволю себе обратиться к Вашему опыту и здравому смыслу. Ваши замечания о необходимости надежного персонала, обученного уходу, о важности чистоты и сбалансированного питания были чрезвычайно ценны. Возможно, у Вас уже возникали дополнительные соображения по практической организации такого заведения? Любой Ваш совет или мнение были бы для меня большой помощью.

С глубоким уважением,

Леонард де Виллар.»

Письмо было именно таким: сдержанным, деловым, вежливым. Ни намека на личное. Только школа, приют и «робкая надежда», как выразился бы автор, на ее мнение. Но эта самая сдержанность, это напоминание об их разговоре, об ее роли в рождении идеи яслей... Это било точно в цель. Он не давил, не напоминал о танце или магнетизме. Он апеллировал к ее уму, к ее совести как педагога.

«Черт,» – прошептала Елена, откладывая письмо. Она не могла ответить. Не сейчас. Потому что ответ зависел от цифр, которые еще не знал даже Бернар. Обещать сотрудничество, не зная финансовых возможностей, было бы безответственно. А сказать «нет» идее, которая горела в ней самой... Она не могла.

«Жизель, попросите месье Бернара ко мне. Немедленно.»

Управляющий явился быстро. Его лицо было серьезным. Он положил перед Еленой несколько исписанных листов.

«Мадам, я все подсчитал. Максимально реалистично.»

Елена взяла листы. Цифры плясали перед глазами. Строительство... Зарплаты... Провиант... Отопление... Ремонт... Непредвиденные расходы... Итоговая сумма заставляла похолодеть.

«Бернар?» – спросила она тихо, уже зная ответ.

Управляющий вздохнул. Он был честен до жестокости. «Мадам, если начать стройку сейчас, с теми средствами, что у нас есть в обороте и в резерве... нам придется очень сложно. Очень. Мы рискуем подорвать стабильность поместий, заморозить развитие парфюмерной линии в самый важный момент. Финансовый резерв, предназначенный для форс-мажоров, будет почти исчерпан. Один неурожай, одна задержка платежей от крупного покупателя парфюмерии... и мы окажемся в долгах.»