Его поцелуй на моей руке был долгим, значимым, нарушающим все светские нормы. Потом он отпустил, но его взгляд не отпускал меня, пока я не скрылась за дверью, которую открыл невозмутимый Бернар. Я знала – безумие начинается. И предвкушала его.

Вернувшись в свои покои, я ощутила странную смесь усталости и лихорадочного возбуждения. Вечер в Версале, король, скандал, Лео, его слова... Все слилось в оглушительный гул в висках. Бернар, невозмутимый как скала, лишь приподнял бровь, увидев мое сияющее, но измотанное лицо.

«Теплую ванну, мадемуазель? И... возможно, что-то легкое?» – его голос был воплощением спокойствия.

«Да, Бернар. Пожалуйста. И... передайте Марфе, что господин де Виллар будет ужинать у нас сегодня.» Я не смогла сдержать улыбки, произнося эти слова. «Официально».

«Официально, мадемуазель. Будет исполнено.» В его глазах мелькнуло что-то подозрительно похожее на одобрение, прежде чем он скрылся, отдав тихие, деловые распоряжения горничным.

Не прошло и часа после моего возвращения, как тишину особняка нарушил стук копыт и громкие голоса у парадного входа. Бернар, сохраняя ледяное спокойствие, отправился разбираться. Я выглянула из гостиной – и замерла.

Двор перед домом напоминал цветущий сад, перенесенный в Париж силой чьей-то безудержной фантазии. Посыльные в ливреях (явно нанятые со скоростью света) сновали туда-сюда, выгружая из фургонов и карет... цветы. Горы цветов! Розы всех оттенков красного и розового, лилии, орхидеи, нежные фрезии и пионы. Корзины, букеты, целые цветущие кусты в кадках! Аромат, густой и опьяняющий, уже начинал проникать в прихожую.

Но цветами безумие не ограничилось. Следом внесли корзины и изящные коробки, от которых сладко потянуло шоколадом, ванилью и миндалем. Шоколадные конфеты ручной работы, целые торты, засахаренные фрукты, марципановые фигурки – казалось, все кондитеры Парижа получили срочный заказ от одного сумасшедшего влюбленного.

«От господина де Виллара, мадемуазель,» – доложил Бернар, его обычно непроницаемое лицо выдавало легкое недоумение, граничащее с ужасом перед необходимостью найти место для всего этого великолепия. – «С приложением записки».

Я взяла маленький клочок пергамента, размашистый, летящий почерк Лео не оставлял сомнений: «Дорогая Елена! Прости за хаос. Не мог дождаться вечера, чтобы начать делать тебя счастливой. Пусть хоть цветы и сладости наполнят дом теплом и радостью до моего прихода. Твой окрыленный (и слегка помешанный) Лео».