Витория относилась ко мне прохладно. Сколько себя помню, у меня ни разу язык не повернулся назвать ее матушкой, даже до того, как я узнала о своем происхождении. Виторию во мне раздражало все: если королева была высокой, стройной роковой красавицей с темными сверкающими глазами, то я была невысокой рыжеволосой простушкой, у которой на бледных щеках периодически высыпали прыщи от сладкого. Со мной она была излишне строгой и мрачной, но соблюдающей все правила приличия. Со стороны я просто нелюбимая дочь, которую лишний раз можно одернуть, наказать, выставить вон. Иногда, правда, я ловила на себе ее долгие тревожные взгляды, только все не могла понять, чем опять провинилась.
От воспоминаний о детстве внутри все медленно закипело. Припомнились старые обиды: насмешливая снисходительность брата, шепотки придворных и слуг, надменность и брезгливость королевы, а самое главное – полное попустительство этого безобразия со стороны отца. Он-то точно должен был знать, что сокрыто внутри меня, и должен был мне помочь. Научить и защитить на тот самый случай, если кому-то живой бастард станет мозолить глаза! Да и вообще: мог бы уделить минутку своего монаршего времени и сообщить, что во мне есть что-то не от человека.
Я почувствовала себя очень одинокой и злой. Ничего, вот совладаю с силой, вернусь домой и все-все-все припомню. И правду всю вытрясу. Не знаю из кого, но вытрясу. И девицу, заказавшую меня гильдии, найду и продам какому-нибудь настоящему злодею, чтобы на своей шкуре прочувствовала все прелести плена.
Мысли о грандиозной мести взбодрили, и я с удвоенным энтузиазмом приступила к занятиям. Первой жертвой моей практики стал гребень, лежавший на полке в шкафу. Глубоко вздохнув и от усердия зажмурившись, я поманила его раскрытой ладонью. Выждав с полминуты, осторожно приоткрыла глаз и не смогла сдержать радостного возгласа. Сработало!
Гребень парил посреди комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяя движения указательного пальца. Следом в воздух поднялась полупустая сумка колдуна, потом книга. Я стрельнула взглядом на лампу на комоде, и та, задрожав, приподнялась на полсантиметра и поплыла ко мне. Это оказалось легче, чем все прошлые попытки занятий. Всему виной точно была вчерашняя выходка Фэрфакса – я чувствовала, как что-то внутри стало каким-то другим. Словно что-то освободилось, сбросило оковы и заняло законное место.
Попробовав раз, сложно остановиться. Меня захлестнул азарт: за следующие пять минут я подняла в воздух еще десяток мелких предметов и заставила их кружиться вокруг. Прикрыв глаза, представила, как поднимаюсь сама. Кровать дрогнула, ножки скрипнули и оторвались от пола. Пробудившаяся сила и не думала останавливаться, и вместе с кроватью поднялись комод и один угол книжного шкафа.