Она не одна. И никогда не была.

Ночь погрузила камеру во тьму. Единственным источником света была полная луна, льющая в окно свое безмятежное сияние. Оно было маленьким, едва ли больше ее головы, а металлические завитки искажали обзор. В любом случае кроме неба она мало что могла разглядеть, поскольку окно располагалось слишком высоко.

Белизна луны вызвала в памяти совсем другой образ. Глядя на нее, Фейт думала о Рейлане, свернувшись калачиком на полу. Все эти беспокойные дни она только и делала, что думала о друзьях. Они в безопасности, и у всех впереди целая жизнь. Генерал поступил мудро, выбрав бегство. Она даже радовалась, что он так просто решился на это и ей не пришлось его уговаривать. Но в то же время она эгоистично страдала в глубине души.

Маленькая птичка приземлилась на узкий карниз прямо за окном. Она уже видела ее прежде. Белая, почти мерцающая, словно серебро под луной, она вернулась, как будто не имела ни малейшего представления об огромном мире вокруг, в который могла свободно улететь и путешествовать, куда заблагорассудится.

Фейт поднялась на ноги, морщась от боли в теле и ссадинах на запястьях, которые с каждым днем становились все хуже, и подошла к окну, вытягивая шею, чтобы рассмотреть необычного друга. Птица приносила небольшое утешение, словно понимала ее боль и ждала, когда она присоединится к ней, прежде чем улететь навсегда.

Это была нелепая идея, и, возможно, она дошла до грани помешательства, проведя несколько дней в полном одиночестве. Ее безумие полностью проявилось, когда она разозлилась на птицу, неподвижно сидящую в тишине, а затем начала громко разговаривать с ней.

– Мне всегда суждено было закончить здесь, – сказала она срывающимся от долгого молчания голосом. – Ты должна лететь и увидеть весь свет прежде, чем наступят черные дни войны, а улицы окрасятся красным. – Она грустно улыбнулась птице, отворачиваясь и прижимаясь спиной к стене. – Хотя ты ведь сделаешь мне одолжение? Присмотри за моими друзьями, Джейконом и Марлоу. – Мысль о них разбивала сердце, но они были не единственными, кто спасался от гнева короля. И она обнаружила, что добавляет: – Проклятье, и за Рейланом тоже.

Тишина стала ее ответом. Фейт не стала проверять, там ли еще птица. Она знала, что увидит ее. Вряд ли та улетела. Возможно, когда ее наконец заберут и камера снова опустеет, птица улетит и никогда не вернется.

Стон двери вырвал из поэтических грез. И страх поглотил ее при виде порочного лица капитана – злобно улыбающегося, словно он получал удовольствие от ее ужаса еще до начала пыток. Она старалась держаться прямо и сохранять уверенность, но с каждым днем это получалось все хуже из-за усталости.