Мэддокс удержал меня, когда толпа обезумела и бросилась врассыпную, хотя магия вовсе не проявляла к ним интереса. Некоторые падали в обморок, другие корчились в рвотных спазмах от вони. Кони охотников встали на дыбы, и те, поколебавшись, вскочили в седла и умчались прочь. Они бросили своего капитана и принца.

Я не сделала и шага, чтобы последовать за ними. Не уйду, пока этого не захочет Мэддокс. Если он пожелает оставаться до конца — я вынесу и крики, и смрад. В конце концов, это было далеко не самое жуткое зрелище, что доводилось мне видеть.

Что-то мелькнуло краем глаза. Фигура, двигающаяся против течения. Высокая, с головы до ног закутанная в плащ с зелёно-синей отливкой, будто светящийся маяк среди смятения.

Она приблизилась, и стало ясно: её цель — подняться на площадь у Камня.

Поклонник Теутуса? — бросила я Мэддоксу.

Не думаю. Они знают, что Камень свят и принадлежит только королям.

Незнакомка прошла мимо кустов и колонн, и, казалось, магия, терзавшая Брана и сотрясавшая землю, вовсе её не касалась. Она остановилась на миг, словно обдумывая, и затем ступила на Камень.

И магия смолкла. Зловоние и смерть растворились, земля перестала содрогаться, крики угасли. На мраморе Бран был всего лишь сгустком костей и крови, едва дышащим.

Незнакомка наклонилась, чтобы поднять корону с земли, и я заметила женскую руку. Она коснулась её, провела пальцами по драгоценным камням, некогда принадлежавшим Ширру, и казалась безразличной к тысячам глаз, впившихся в неё. Все затаили дыхание. Все ждали…

Из ниоткуда раздалась мелодия. Она дрожью прошла по сердцам, душам, коже. Из плиты исходили световые пульсации, сходившиеся у ног незнакомки, и ритм их совпадал с биением её сердца — спокойного, уверенного, решительного.

Она откинула капюшон, и на свет пролилась короткая шевелюра сияющего золота. В тусклом свете дня она казалась серебристой.

Увидев её профиль, я подумала:

Ну, теперь многое становится понятным.

Рядом со мной Мэддокс застыл. Его пальцы похолодели в моих.

Она надела корону неторопливо. Камень не отверг её, не отравил, не раздавил тяжестью магии видеру. Она выпрямила шею и обвела взглядом толпу. Её безмятежность звучала фальшивой нотой в этом хаосе. Прямая, с высоко поднятым подбородком и сцепленными на груди руками.

Она была… величественна.

Когда её глаза наткнулись на наши, маска чуть треснула. Она мягко сглотнула и провозгласила: