Тихая песня послышалась от соседней колыбельки: непоседа Сапи, подперев круглую щёку кулачком, напевала что-то совсем нехитрое, знакомое каждому с детства. И не нужно было никаких слов, чтобы почувствовать силу этой песни.

Эх, Сапи, Сапи…Сапиенти. Сколько же тебе терпения, понадобится, пока Сёстры покинут колыбельки?

Приятное тепло и трогательная грусть охватили меня. Все беды и чаяния показались столь мелкими, что я лишь горько усмехнулся.Да уж, забыл я о великом даре Трёх Сестёр. Дар помогать другим, облегчать их страдания. За стремлениями и заботами суетного, может быть даже важного для выживания, забыл… Посчитал само собой разумеющимся. Мало меня наказали!

Вдруг что-то мокрое и прохладное ткнулось мне в ладонь.

— А, это ты, Боня. Хорошую тебе кличку Сёстры придумали. Ли Хэн бы одобрил, — я вспомнил. Неожиданно, как озарение, вспомнился мой подарок Богиням, фигурка улыбающегося пса. Боня положила свою тяжёлую голову мне на колени.

Как там было написано? «Через три года тренировок и собака начнёт читать стихи»… Кажется, именно тогда я и получил деревянный амулет.

Я достал из инвентаря подарок Трёх Сестёр. Ещё свежа была горечь утраты Магии Жизни. Как не пытался я напоить амулет маной, ничего не получалось.

— Только и умеешь, что жалеть себя, целитель! — я вздрогнул от громкого голоса, раздавшегося от колыбели, у которой сидела Сапи. Куда подевалась маленькая девочка со смешным выговором? У колыбели Fidem сидела женщина лет сорока со строгим лицом. Её волосы, цвета воронова крыла, были свиты в две толстые тугие косы, спускавшиеся спереди ниже пояса. На голову была небрежно наброшена косынка тонкого белого шёлка с мелким сложным рисунком по канту.

— Простите, вы?

— Я Сапиенти, Эскул. Просто в Ущелье Колыбели Богов я могу пребывать лишь в теле маленькой девочки. Поэтому Боня всегда сопровождает меня. Твой искренний подарок из иного мира, сделанный мастером, напитанный силой миллионов, верящих в него людей… Ты даже не представляешь, чем поделился. Ну а здесь, рядом со своими дочерьми, истинный облик возвращается ко мне.

— Не знал, что у Трёх Сестёр была мать.

— Да, ты никогда особенно не уделял внимания легендам. Хотя и жил так, будто родился в нашем мире. Мои девочки не зря отметили странного квартерона.

— Но я всё же совершил ошибку.

— Кто их не совершает, Эскул? Мы все: Боги, хумансы, древние, твои Хранители, Предтечи, — совершаем ошибки. Они позволяют нам развиваться, идти вперёд. Тот, кто не совершает ошибок, умирает для реального мира. Если это человек, то его путь заканчивается. Если цивилизация _ начинается её закат. Это простые истины, то которых разумные дано дошли своим умом.