Гору он покидал в тупом оцепенении, чувствуя себя выпотрошенным и расчлененным, скорее ходячим мертвецом, чем живым человеком. Сейчас он мог бы вернуться через лес и подняться на холм по южному склону, но не хотел бросать наблюдательный пункт. Он боялся, что, пока будет карабкаться сзади, северяне ударят спереди. И их слишком много, чтобы справиться самому. Байр обладал недюжинной силой, однако не был неуязвимым. Но если противник бросится на ворота, а он окажется у него в тылу, то сумеет нанести урон и замедлить продвижение врага.

День клонился к вечеру, и тут снова зазвонили колокола – полнозвучно, неторопливо и совершенно неожиданно. Бом, бом, бом, бом, бом. Они не отмечали часы, не подавали сигнал тревоги. Рукопашная схватка давно закончилась, праздничный пир шел полным ходом. Но колокола продолжали звонить. Байр помрачнел – ему вспомнился погребальный звон в день смерти Аланны. И тут он понял. Колокола звонили в честь свадьбы.

Словно дождавшись сигнала, северяне начали небольшими группами перебегать в деревню. Минуя загоны для скота, они крадучись пробирались в пустые дома. Байр не сомневался, что, если кто-то из хозяев и оставался внутри, с ними быстро покончили. В лесу северян становилось все меньше и меньше, и скоро Байр оказался в одиночестве. Потом трубы пропели прощальный сигнал, и Байр бросился вперед.

* * *

Цветы со столов собрали и разбросали по брусчатке внутреннего двора. Альба с Гудруном спустились по ступеням храма под радостные крики гостей, размахивающих цветами кланов. Снова полилось вино, а Альба занялась приготовлениями к отъезду. Розовое платье сменилось дорожным. Длинные волосы пришлось заплести в косу, чтобы не путались на ветру и не собирали пыль по дороге в Берн, откуда длинные корабли северян унесут их за море.

Одновременно с толпой провожающих над Храмовой горой начали собираться и тени, хотя до заката оставалось еще много времени. Рукопашная схватка закончилась давным-давно, но мало кто прекратил возлияния. Веселье будет продолжаться, пока люди не напьются до упаду. Так всегда бывало по окончании турниров. Королевский очаг, знаменующий присутствие дочерей Фрейи, продолжал посылать в небо клубы дыма, хотя Альба очень надеялась, что они благополучно убежали. Королевская стража снова окружила храм, двери для посетителей закрылись. Казалось, никто этого не заметил. Никому не было дела.

С ней уезжала горстка престарелых дам и одряхлевших слуг – скромная свита, сопровождающая ее в новую жизнь. Многие из них плакали так, будто их осудили на смерть. Король Банрууд стоял на ступенях дворца, желая гостям доброго пути; по обе стороны от него заняли место усталые стражники. Весь внутренний двор заполнили пьяные, и казалось, что северянам не терпится уехать отсюда.