Больше всего Соне хотелось вскочить с кресла и выбежать из полутёмной залы – посреди спектакля, переступив через приличия. Куда? Зачем? Она и сама смутно понимала. Но после разговора в антракте просто сидеть на месте казалось совершенно невозможным. Надо что-то сделать! Нужно помочь Мите! Видимо, она всё-таки попыталась привстать, потому что Дарья Васильевна положила твёрдую ладонь ей на плечо и пригвоздила обратно к месту.

– Сядь! – в старушечьем шёпоте прорезались угрожающие нотки. – Ты сейчас ничем не поможешь, а скорее – навредишь. На вот. – Она протянула Соне горсть леденцов. – В буфете взяла. Мятные. Успокаивают.

Софья механически развернула конфету и положила в рот, не почувствовав вкуса. По горлу растёкся ледяной холод, а она впала в какое-то оцепенение. Лишь мысли в голове продолжали лихорадочно мельтешить. Кто среди присутствующих душегуб? Из подозреваемых тут только Франк и Язвицкий. Кто из них? И кто новая жертва? Скорей бы уже этот спектакль закончился!

На подмостках между тем происходил, видимо, трагический сюжетный поворот. Владимир стоял в центре сцены, в золотой шубе, освещённый сверху узким лучом софита, остальные актёры выстроились за ним полукругом, опустив головы. Язвицкий смотрел вдаль печальным и роковым взглядом. Все молчали. Зал еле дышал. Лишь из-за кулис доносился методичный и громкий бой часов.

…Девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Звук напоминал набат – тревожный и гулкий. От него хотелось закрыть уши. Соня почувствовала, как руки покрываются мурашками.

Тринадцать…

Звон неожиданно смолк, и в наступившей тишине из ложи бенуара отчётливо донеслось окончание фразы: «…бездарная ахинея, поставленная режиссёром-кретином!»

Владимир поднял голову, и глаза его нехорошо сверкнули:

– Это кто сейчас сказал?

– Ну, я сказал, – раздался из ложи презрительный голос Франка. – Выразил общее мнение. Ваша пьеса – полная чушь. Деньги верните.

– Я тебе сейчас верну, сука! И сдачу сверху! – Язвицкий спрыгнул со сцены и кинулся в зал.

– Не удивлюсь, если это тоже часть постановки, – шепнула Соне Зубатова. – Вовлечение зрителей в игру, как свежо.

Соня не была так уверена. Актёры и зрители выглядели растерянными. Луч света в центре сцены беспомощно заметался в стороны и наконец нацелился на ложу. Внутри Язвицкий самозабвенно бил правым кулаком в челюсть модельеру, левой при этом удерживая того за отвороты сюртука. Франк, и сам немалой комплекции, неплохо отбивался ногами и пытался тыкать противника под рёбра. «Не в лицо! – хрипел он между ударами. – Не надо в лицо!» Хрусть! Кажется, Язвицкий врезал ему по носу, и хрипы прекратились. В ярком свете софита кулак Владимира отливал тёмным и блестящим. Язвицкий потряс им над головой и триумфально усмехнулся.