Его голос был ровным. Слишком ровным, без единой фальшивой нотки. Ни тени упрёка, ни намёка на то, что произошло накануне. И эта его невозмутимость, почему-то, пугала её больше, чем если бы он разразился гневом или криком.

— Ты выглядишь... бледно, — добавил он, подойдя ближе. Его взгляд скользнул по ней, не задерживаясь, но от этого ощущения, будто он просканировал её до костей, до самой души, не исчезло. — Хотя всё равно, как всегда, — лёгкая усмешка тронула уголки губ, словно тень, — божественно красива. Ты хорошо себя чувствуешь?

Лив хотела ответить «да», но язык прилип к нёбу, слова застряли где-то глубоко. Она сглотнула, заставила себя улыбнуться. Получилось неестественно, как будто мышцы лица свело судорогой, и улыбка оказалась лишь гримасой.

— Наверное, это ты довёл меня до такого состояния, — пробормотала она, пытаясь придать голосу шутливые нотки, но в них слышалась лишь горечь. — Своими перепадами настроения. Ты же знаешь, что ты манипулятор, да?

Он склонил голову, рассматривая её с лёгким прищуром. Его взгляд скользнул по её лицу, задержался на глазах, пытаясь прочесть скрытые мысли.

— Манипулятор? — повторил он, будто обдумывая слово, пробуя его на вкус, решая, подходит ли оно ему. Его голос стал чуть мягче, обволакивающим, словно шёлк. — Ты ведь знаешь, что ты — моя слабость, Лив. Я не могу злиться на тебя так, как должен, как того требуют обстоятельства.

Он присел на край кровати. Был близко. Слишком близко, так что её тело отреагировало само по себе. Жар его тела будто волнами расходился по её коже, обволакивая и подавляя. Его пальцы почти касались её локтя — мимолётное, едва заметное прикосновение, но оно ударило, как разряд тока, пронзая до самого сердца.

— Я тебя просил, — сказал он спокойно, его голос был глухим, как раскат грома вдалеке. — Я сказал тебе, что с Мар... нельзя поддерживать связь. Не потому что мне это приятно, а потому что я знаю, к чему это может привести, к какой катастрофе.

Пауза. Молчание, густое и тяжёлое. В воздухе зависло невысказанное. Лив не выдержала первой, её нервы не выдержали этой пытки тишиной.

— Но ты... не злишься?