Послышались шаги. Каджит резко посмотрел в сторону решётки. За ней, не спеша приближаясь, подошёл солдат. В его губах была сжата трубка, из которой доносился до носа каджита табачный дым. Тхингалл узнал этого человека. Скрестив руки на груди, стражник перебрал трубку зубами, не сводя глаз с каджита, потом усмехнулся.

– Очнулся, герой херовой матери, – пробубнил солдат.

Каджит сузил свои глаза.

– Что? Вынь изо рта и скажи нормально, – ответил Тхингалл.

Стражник звучно выдохнул. Он вынул трубку, держа её в правой руке, выдохнул большое облако дыма прямиком в камеру каджита. Тхингалл еле сдержался, чтобы не кашлянуть, однако желание сделать это перебирало его.

– Я говорю, твоя мать…

Стражник не смог закончить фразу. Раздался громкий кашель, что буквально эхом разнося по коридору. Солдат обернулся, чертыхнулся.

– Ну так вот, – сказал он, вновь посмотрев на каджита, – сгниешь ты теперь здесь, каджит, по глупости своей наивной. Решил свою дурость выплеснуть? Покичиться своей храбростью, глуповатой и неразумной? Тебя вместе с той воровской оборванкой сюда и закинули. Она то не была сугубо против. Сколько раз её уже ловили на краже. Здесь хотя бы не проголодает. Пойло то оно и на голодный желудок едой считается. А ты, видать, неместный. Конь твой привязанный был у таверны. Я тебя увидел, как ты по улице ещё ехал. Ну так вот и он, и твоё снаряжение поступило теперь в собственность этого города, как и ты тоже. Допутешествовался, каджит. – солдат усмехнулся.

– Зря тратишь время, – ответил ему Тхингалл.

– Не беспокойся, – спокойно сказал стражник, вновь прикурив. – И у тебя, и у меня его теперь предостаточно. Ведь я начальник этой темницы, а ты мой заключённый. И я каждый день буду навещать тебя и напоминать тебе о твоей судьбе.

– Делай это почаще за день, чтобы ещё напоминать мне и о своей ущербности, – ответил каджит. – Фолкритская стража способна воевать с воришками, но не способна защитить себя от каджита с оружием. Надеюсь, ярл когда-нибудь наберёт в стражу настоящих мужчин, а не детей… без яиц, – он усмехнулся.

Солдат помрачнел. Он стиснул трубку зубами, а кулак внизу был крепко сжат. Его лицо закрыло плотное облако табачного дыма. Потом солдат не спеша повернулся и пошёл по комнате, осматривая остальные камеры.

Каджит проводил его взглядом, потом снова облокотился спиной о стену камеры, закрыл глаза.

Время шло утомительно долго. Неизвестно, ночь или день были за стенами камеры. Решёток наружу не было. Она была погружена во мрак, а освещение было лишь в коридоре. На стенах над камерами висели стальные светильники, в которых за железными узкими прутьями шарообразной формы горело по несколько свечей. Но они не разгоняли сумрак, льющийся по узкой продольной комнате темницы, а лишь одаривали её хмурые стены мимолётными короткими отсветами от пламени свечей, что нервно колыхались.