– Поговорить? – переспросил Галмар, скрестив широкие руки на своей широкой груди. – О чём? Как тепло в твоей далёкой стране?

Вожаки переглянулись между собой. Скьёльд Дубовая Кость не сводил своих глаз с каджита, вытерев ладонью свои пенистые губы.

– Нет у нас времени на подобные разговоры, кошатина, – продолжил Галмар. – Если хочешь поплакаться где-нибудь, то избавь нас от своего присутствия здесь. Мы решаем сейчас более насущные проблемы. У нас война идёт, знаешь ли, а завтра рассвет станет алым, станет предвестником нового солнца, что взойдёт над Вайтраном! Поэтому, лишняя болтовня должна исчезнуть, уйти в небытие. Всё уйти, что сейчас отвлекает нас от шага к триумфу в этой войне.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – дождавшись, когда Галмар закончит, каджит сделал смелый полушаг вперёд, оглядывая каждого стоящего вожака, облачённого в такую же броню, как и их главарь, только без шлема. Возможно, в этом виднелась какая-то военная традиция Братьев Бури.

Вожаки молчали. Говорил, уделял знаки внимания, что отвечали на позывы каджита к диалогу, только Галмар.

– Я и мои сородичи желаем присоединиться к вам, биться вместе с вами в завтрашней битве, – сказал каджит.

Вновь повисла тишина. Вожаки переглядывались между собой, смотрели то на Галмара, то на каджита, не желая быть пустотой в этом диалоге, и в то же время не желая принимать в нём участия. Вожаки вообще не были настроены на разговор с чужаком, что вошёл к ним в шатёр и помешал им в разбирательстве в «делах насущных». Однако, Галмар выпрямился, скрестил руки на могучей груди и посмотрел Тхингаллу в глаза, прищурился, скривил свои губы в мерзкой ухмылке, щетинистое лицо пополнилось от этого ещё большими морщинами. Он был уже в возрасте. Лет пятьдесят, а то и больше. Но он всё ещё был воином, готовым крепко держать свой стальной огромный молот в руках и драться за свои идеалы до конца.

– Скажи мне, – спросил он после целой минуты молчаливого ухмыляющегося взгляда, – зачем чужаку сражаться в чужой войне?

– Скайрим – родина не только нордов, – уверенно ответил Тхингалл. – Любой, кто прожил здесь, кто оставил в этих краях частицу себя, имеет право сражаться в этой войне.

– Допустим, что всё так, – ответил Галмар, всё ещё смотря на каджита, не меняя своей физиономии. – Но, где гарантии, что ты не перебежчик? Не шпион и не дезертируешь при первой же возможности с поля боя, поджав свой хвост?

– Я воин, – вновь уверенно ответил Тхингалл. – С юных лет меня обучал мой отчим – норд, купец, некогда бывший воином и сражавшийся в армии. Я не помню его, потому что случилось так, что после побега из Рифтена я потерял память. Начал жизнь с чистого листа, когда меня спасли те, кто сейчас томится снаружи, в окружении сотни солдат, кто вновь рискует оказаться пленником, и в то же время не переставая им быть. Все боятся этой войны. Она охватила не только вашу страну. Эльсвейр под гнётом Альдмерского Доминиона, наша родина. Мы бежали от войны, чтобы не навлечь беду на своих сородичей, однако устали скрываться от неё, жить в постоянном страхе, быть его пленниками. Мы хотим сражаться. Мы обучались в лагере, когда жили вдали от всего мира, скрывшись за плотными стенами леса, охотясь, добывая ресурсы. Но всему рано или поздно приходит конец, как и войне тоже. И мы хотим помочь вам приблизить этот конец как можно быстрее. Я хочу отдать дань памяти тому, кто меня вырастил и воспитал. Скайрим теперь часть меня и всё, что затрагивает его, раздробляет и воссоединяет – всё это затрагивает и меня тоже. Нас всех.