– А это вот что?

– Не знаю, – сказала Джесс. – Мэд?

– Думаю, это “dālet”, – сказала викарий.

– Тоже финикийский?

– Да. Он может означать «Бог», как и “gīml” или “hē”. Но еще он означает «дверь».

Элли заглянула в отверстие под плитой, но посветить туда фонариком не решилась.

– Я так понимаю, вход находится здесь.

– И выход тоже, – добавила Шарлотта. – Может быть, не только для них. Может, именно отсюда их божества вырвутся в наш мир. В смысле, когда эти гады сделают свое дело.

– Они, наверное, размером со всю долину, – заметила Мэдлин. – А может, с гору. Или еще больше. Мы не знаем, какого они размера и сколько их…

– Ну все. – Джесс протиснулась мимо них с мотком веревки на плече. – Не будем об этом думать, ладно? У нас дофига работы. А времени в обрез.

Элли вбила в землю крюк, чтобы закрепить веревку; Джесс бросила веревку в воронку. Что-то со звонким перестуком осыпалось внутри; эхо смолкло, и наступила тишина.

56

56

– Ну, кто первый? – осведомилась Шарлотта. Бравада, тонкая и хрупкая, как яичная скорлупа.

Никто не ответил. Элли запалила сигнальную шашку и бросила ее в шахту. Красное свечение залило пещеру, усыпанную какими-то белесыми обломками, и запах горящей шашки смешался с вонью разложения.

В сиянии шашки было видно, что пол пещеры устилали кости, образуя пригорок под входом в шахту. Одни были белые, другие пожелтели и побурели от времени. Элли заметила продолговатый череп коровы или лошади, а рядом – человеческий, слишком маленький, чтобы принадлежать взрослому. Шашка продолжала гореть; не считая ее мерцания, никакого другого движения внизу не наблюдалось.

– Ладно, – вздохнула Элли. – Поехали. – Ухватившись за веревку, она уперлась спиной в край отверстия, чтобы уменьшить вес, и начала спускаться.

Веревка скрипела и раскачивалась. При мысли о том, сколько потребуется усилий, Элли охватил ужас. Мэдлин точно не выдюжит. Как и Джесс, а то и Шарлотта… Веревка раскачивалась под ее весом и тяжестью рюкзака; Элли старалась не думать о крюке, который удерживал ее. Наконец ноги коснулись костяного пригорка; с трудом сохранив равновесие, Элли спустилась на пол, спотыкаясь на скользких, осыпающихся костях. Ребра и лопатки трещали и клацали по каменному полу.

Отвязав «Итаку», она обвела стволом пещеру, пока спутницы одна за другой спускались. Своды пещеры образовывали купол, серые известняковые стены почти почернели от угольных знаков. В большинстве своем это были знакомые символы “hē” и “gīml”; местами они были выбиты в скале.

На одной стороне пещеры сквозь черноту проглядывали другие цвета. Элли подошла ближе и увидела, что большую часть стены покрывает грубый рисунок, сделанный мелом и красной охрой. Она разглядела холмы и силуэт, нависший над ними. Трудно было разобрать детали – дальше по стене наслоения угля становились толще, – но по сравнению с окружающим ландшафтом существо было просто огромно. У его ног (если это были ноги) посреди красных пятен лежали бесчисленные человечки из палочек, некоторые были разорваны на части. Немногие уцелевшие, казалось, пресмыкаются перед гигантом.