Я не хочу думать о вещах, которые меня расстраивают, я просто хочу остаться здесь, с папой. Протягивая к нему руки, я улыбаюсь. — Я не расстроена, — говорю я ему. — Я счастлива быть здесь с тобой.

Папа выпрямляется во весь рост, и выражение его лица меняется, сменяясь грустным весельем. Хотя в этом нет смысла. Эти две эмоции не сочетаются. С чего бы ему веселиться и грустить одновременно?

— Я рад это слышать, малышка, — говорит папа, — но ты же знаешь, что не можешь оставаться здесь вечно. Там, снаружи, тебя ждет целая жизнь.

Я прикусываю губу и отворачиваюсь от него, скрещивая руки на груди. Моя свободная туника ручной работы слишком сильно царапает мою чувствительную кожу. — Я не хочу жить там, — говорю я ему. — Это больно. Люди причиняют мне боль. Если я останусь здесь с тобой, я буду в безопасности.

Его рука откидывает мои волосы назад, когда он мягко поворачивает меня снова лицом к себе. Папино лицо отчетливее, чем когда-либо за последние годы, — теперь я вижу его так хорошо, все черты, которые успела забыть. На нижней стороне его челюсти небольшой порез, линия бледнее на фоне загорелой кожи.

— Со мной ты всегда в безопасности, малышка, — говорит мне папа. Он продолжает гладить меня по волосам, убирая пряди с моего лица. — Но ты уже совсем взрослая. Маленьким девочкам не нужны отцы, когда они вырастут.