Однажды это должно было случиться. У Эйрика не вышло бы прожить жизнь скромного пастора, так стоило ли надеяться? Интересно, отстраненно подумала Диса, если в бадстове найдут Стейннун, возьмут ли под стражу ее саму?

Освободив голову и стараясь ни о чем не думать, она сделала единственное, что могла сделать женщина в ее положении: заголосила так, что разбудила корову и лошадей. Сминая передник, она осела на землю, заходясь рыданиями. Диса ругалась и причитала, она честила Эйрика на чем свет стоит и жалела себя так неистово, что стражники – как любые другие мужчины – могли только неуклюже топтаться рядом, не находя слов. Утешать женщин их не научили, а смеяться над женой колдуна не позволяла совесть.

Сквозь поволоку слез Диса рассматривала рыхлую землю у себя под окном. Закопались все-таки, черти!

– Ну, будет. – Младший наконец прочистил горло. – Тоурдис Маркусдоттир, ответь, скрывается ли в твоем доме батрачка Стейннун?

И тут вдруг Диса его узнала. Она обтерла юбкой лицо и, ткнув в парня пальцем, выпалила:

– А я знаю тебя, Оулав Торвальдсон! Я принимала роды у твоей жены, пока ты пьянствовал.

Он стушевался. Это узнавание никак не могло бы спасти ее или Стейннун, но выиграло еще несколько неловких секунд, прежде чем стражники ворвутся в ее дом и сломают все, что они с Эйриком так долго строили. Когда мужчины заходили в бадстову, Диса затаила дыхание. Как оказалось, не зря.

В лицо ударил едкий запах мочи и нечистот, как будто ночной горшок не выносили целый месяц. Даже стражники, привычные к зловонию ям, где содержат преступников, отступили в первое мгновение. Стейннун нигде не было видно, зато Арни лежал, расхристанный, на своей кровати. На лице его чернели влажные язвы, изо рта стекала слюна, рубашка бесстыдно задралась, а глаза без единой человеческой мысли напоминали звериные. Пес, поскуливая, лизал ему руку и вертелся неподалеку. Солома под Арни была мокрой и источала смрад.

– Ищите, – щедро предложила Диса и уселась у очага. – Только братишку моего не тревожьте.

– Я слыхал от Бьёрна, что он у вас… того, – кивнул Оулав Киттельсен. – Да спасет Господь его душу.

Двое мужчин, превозмогая тошноту, взялись за обыск. С посудой, травами и склянками они обращались аккуратно, а вот книги и записи просто сваливали на пол и ходили по ним сапогами. Диса, которой стало дурно от запаха, вышла наружу. Она, в конце концов, не обязана быть свидетельницей того, как разрушают ее дом. Некстати пришла в голову мысль, что платье снова стало тесновато в талии, пора его перешивать.

Как она и надеялась, стражи тщательно обыскали весь дом – благо тот был совсем невелик, – но не тронули зловонную кровать Арни. Братец как раз «проснулся» и протяжно стонал на одной ноте, пуская пузыри. Книги и записи Эйрика мужчины сгрузили в мешок, точно сухие водоросли.