Глава 88

Глава 88

Дорога в Эвервуд превратилась в бесконечный, ухабистый кошмар. Леди Абигайль спала беспокойно, словно в забытьи. Она лишь изредка просыпалась от толчков экипажа и тихо стонала. Я сидела рядом, не отпуская её холодную, худую руку. Ильза, стремясь заслужить доверие и прощение, оказалась незаменимой. Она принесла чистое, простое платье, а главное — какую-то густую, пахучую мазь, которую мы обильно наложили на ужасные раны на спине, а затем аккуратно перебинтовали их полосами простыни, разорванной служанками. Потом она принесла отвар из трав — успокоительный, как я поняла, — и мы напоили им леди Армбридж.

Когда мужчины осторожно перенесли её в подготовленный экипаж, убрав сиденья и устроив импровизированную лежанку из матрасов и одеял, я забралась следом. Я устроилась на небольшом сиденье напротив, слуги передали мне ещё несколько одеял, корзину с провизией и кувшин с водой. Я укутала Абигайль, словно ребёнка, и устроила себе нечто подобное. Мы тронулись.

Я надеялась, что поедем без остановок, но путь, как выяснилось, занимал почти двое суток. Останавливались лишь однажды, чтобы сменить лошадей, дать мне возможность перевязать раны леди и быстро перекусить. Я почти не спала, прислушиваясь к её дыханию, поправляя одеяло, смачивая ей губы водой.

К вечеру вторых суток, когда за окном показались знакомые огни Эвервуда, я почувствовала, как камень с души начинает спадать. Но везти измученную, травмированную женщину прямиком в больницу, к незнакомым людям, я не решилась. Всю дорогу она не отпускала мою руку, цепляясь за неё, как за спасительную соломинку. Я договорилась с Генри, и он послал вперёд гонца — предупредить доктора Лэнгтона и подготовить комнату в нашем особняке.

На въезде в город несколько экипажей из нашего кортежа отделились и уехали в другом направлении — видимо, они повезли слуг Эштона в канцелярию для дачи показаний.

Когда наш экипаж остановился у знакомого подъезда особняка Рэдклиффов, на пороге уже стояли все. Казалось, выбежал каждый слуга, каждый обитатель дома. Фелисити поддерживала тётушку Агату — та выглядела постаревшей на десять лет, и острая вина кольнула меня при виде её заплаканных глаз. Элла стояла, держа одну руку у сердца, а другой крепко сжимала ладонь Эдит.

Я открыла дверцу экипажа и спустилась на землю. Ноги подкосились от усталости. И в этот момент Эдит вырвала свою руку и бросилась ко мне. Она вцепилась в меня, осыпая моё лицо мокрыми от слёз поцелуями, повторяя сквозь рыдания:

— Мы молились! Все молились за тебя! Я знала, что ты вернёшься!