Я машинально обняла её, но мой взгляд лихорадочно метался по всему крыльцу. Сердце вдруг замерло и болезненно сжалось. Где он? Где мой Марс? Он всегда был первым, кто встречал меня, тыкаясь влажным носом и громко мурлыча.

Я мягко отстранила Эдит.

— Где кот? — спросила я, и голос мой прозвучал тревожно и резко.

— Не волнуйся! — поспешно сказала она, её глаза расширились. — Марстен у меня в комнате. Он… он приболел, но уже поправляется. Скоро ты его увидишь.

В этот момент подошли леди Агата с Фелисити. Они, перебивая друг друга, благословляли небеса, целовали меня в щёки, ощупывали, словно проверяя, цела ли. Я отвечала что-то, стараясь улыбаться, но все мои мысли были там, в комнате Эдит, с больным котом.

Слуги в это время помогли выбраться из экипажа леди Абигайль. Она уже могла стоять, хотя давалось ей это с огромным трудом. Она опиралась на двух горничных, её лицо было мертвенно-бледным.

— Леди Армбридж, — хрипло произнесла она, кивая тётушке.

Леди Агата прикрыла рот рукой, её глаза наполнились слезами.

— Дорогая моя! Как хорошо, что вам уже лучше. Мы приготовили для вас всё: комнату, ванну, доктор Лэнгтон уже здесь. Сейчас вам станет гораздо легче.

— Благодарю вас, — голос Абигайль дрогнул. — Но… нужно… нужно как можно скорее послать письмо моей матери и сыну. В Бриммор. Оповестить их, что я жива…

— Всё уже сделано, леди, — раздался спокойный голос Генри. Он с Эваном подошёл к нам. — Письмо ушло со срочной почтой ещё днём.

Мы, наконец, вошли в дом. Меня снова закружила карусель объятий, поцелуев, вопросов. Я отвечала, улыбалась, но была как во сне. Мужчины вскоре удалились в кабинет — им предстояла долгая ночь с бумагами, протоколами и заявлениями. Леди Абигайль увели в покои, рядом с ней остались доктор Лэнгтон и тётушка.

Я стояла в холле, потерянная, метаясь между желанием пойти к Абигайль, чтобы проконтролировать осмотр, и жгучей, всепоглощающей тревогой за Марса. Почему он не вышел? Почему «поправляется»? Что случилось?

Эдит, видя моё замешательство, мягко обняла меня за плечи.

— Пойдём, — тихо сказала она. — Пойдём ко мне.

Она повела меня по коридору. Каждый шаг отдавался тяжёлым предчувствием в груди. Она открыла дверь в свою комнату, и я замерла на пороге.

На кровати, закутанный в мягкий плед, лежал Марс. Он был неузнаваем. Мои колени подкосились, и я едва удержалась на ногах. Я кинулась к нему, выхватила его из объятий пледа и прижала к себе. Он был таким лёгким, таким хрупким. Его всегда роскошная шерсть была тусклой и сбитой в колтуны, мордочка заострилась, обнажив скулы, а в уголках его зелёных глаз скапливалась мутная жидкость, оставляя грязные дорожки на шёрстке.