— Леди и джентльмены, — голос Эвана прозвучал твёрдо и ясно, разносясь под сводами зала. — Прошу у вас прощения за то, что прерываю празднество, но я хочу обратиться к леди Авроре с одним… особым предложением. И мне бы хотелось, чтобы вы стали свидетелями.

Он повернулся ко мне, и его лицо стало серьёзным и невероятно сосредоточенным. Он медленно, не сводя с меня глаз, опустился на одно колено, открыв вторую коробку. В ней, на красном бархате лежало кольцо, старинной, изысканной работы.

— Аврора. Я знаю, что прошло ещё слишком мало времени, и помню о долге и трауре. Но, я люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой. Я прошу руки и готов ждать, сколько потребуется. Год, два… сколько угодно. Просто скажите мне, что это возможно. Что вы будете моей.

В зале стояла абсолютная тишина. Казалось, что дыхание всех присутствующих замерло. Я видела перед собой его лицо — такое открытое, такое уязвимое и в то же время полное непоколебимой решимости.

На секунду прикрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями, и немного помолчав, чётко произнесла:

— Я согласна.

Тишину взорвали аплодисменты, возгласы, поздравления. Кто-то прослезился. Тётя Агата счастливо утирала глаза платочком. Генри, улыбаясь хлопал Эвана по плечу.

Позже, когда первая волна поздравлений немного схлынула, мы вышли в зимний сад. Тишина после шумного зала были благословением. Мы стояли рядом, и он держал мою руку в своей.

— Если бы это было в моей власти, — прошептал он, глядя на наши сплетённые пальцы, — я бы забрал тебя с собой в эту же минуту. Но Сеймур… он был достойным человеком. Его память заслуживает уважения и полного траура. — Он горько усмехнулся. — Боже, как я ему завидую. Даже мёртвому. Он обладал тобой.

Его слова обожгли меня. Я покраснела, чувствуя, как жар разливается по щекам, и подняла на него глаза.

— Эван… — начала я, и мой голос дрогнул. — Наш брак с Николасом… он был фиктивным. Он не был… консумирован.

Грэхем замер. Мужчина смотрел на меня, не веря своим ушам. Его брови нахмурились в глубоком, потрясённом недоумении.

— Что? — выдохнул он. — Аврора, это действительно так? Ты понимаешь, что всё это значит?

— Абсолютно, — кивнула я, чувствуя, как с души падает камень. — Это было соглашение. Для вида. Это что-то меняет?

Он долго смотрел мне в глаза и молчал, я видела, как в его голове крутятся мысли, оценивая новые, неожиданные возможности.

— Это… это меняет всё, — наконец произнёс он, и в его голосе зазвучала надежда. — По закону Аргенты, если брак не консумирован по обоюдному согласию или… по состоянию здоровья одного из супругов, то по истечении шести месяцев траура, с согласия родственников и разрешения герцога, ты можешь подать прошение о новом браке. Конечно, — он тут же включил свою практичную, политическую жилку, — это потребует определённых… жестов. Крупных пожертвований на благо города. На строительство больниц, приютов, церквей. Это создаст впечатление доброй воли, и оправдает наше желание сочетаться браком. Объяснит это необходимостью объединить капиталы для благотворительных целей.