– Я видел это во сне, – прошептал Аларик, и его голос был частью мелодии, частью музыки. – Тысячу раз, каждую ночь.

– Ты должен был остаться со мной. – Ничего из того, через что нам пришлось пройти, не случилось бы, если бы он тогда остался со мной.

Он на мгновение закрыл глаза.

– Если бы я не ушел, я стал бы тебя недостоин. Я стал бы недостоин самого себя.

– А сейчас? – спросила я полушутя.

– Не приблизился. Но у меня еще есть шанс таким стать. – Он опустил голову, его волосы скользнули по моей щеке, губы оказались так близко у моей ключицы, что я ощутила легкое мерцание тепла, словно искры, поднимающиеся от пламени. – Скоро. Когда ты отпустишь мне мою вину.

Моя рука скользнула по его затылку, я запустила пальцы в его волосы. Его тело ответило дрожью, и он притянул меня ближе к себе.

Что-то царапало мое сердце и не давало мне полностью забыться в танце, хотя я была к этому очень близка, и мое сердце отчаянно хотело потеряться в нем. Что не давало мне так поступить? Это чувство никуда не делось, но оно было словно нитка, болтающаяся на ветру.

На ветру?

– Не беспокойся, – пробормотал Аларик. – Не сейчас и не здесь.

Я хотела возразить ему – это не так легко; и я вообще не беспокоюсь по своей воле – тревоги сами приходят ко мне; а что, если эти тревоги и правда важны? Аларик тихо шикнул на меня и коснулся кончиками пальцев моих висков.

Что-то – заботы, тревоги, незаданные вопросы? – ушло на глубину и погрузилось в сон.

Аларик положил руку на мое декольте, туда, где билось мое сердце.

– Лучше?

Намного теплее, намного спокойнее.

– Да.

– Я буду видеть это во сне.

– Еще тысячу ночей?

– Тысячу лет, если придется.

Я рассмеялась. Я была так счастлива. Мы кружились в танце, намного быстрее, чем другие пары, будто музыка играла только для нас.