Тем временем зверюга стала проводить необычные эволюции. Она резкими, дерганными движениями намечала направление броска, заставляла кого-нибудь из нас лихорадочно выставлять перед собой оружие, но тут же словно передумывала и отступала назад для передислокации. Однако я заметил, что петли, которые выписывал вампал, становились все короче и короче. Да что зверюге от нас надо? Ведь не боится стоящих перед ней противников, превосходящих ее в количестве и качестве. Ну, за качество я бы не стал говорить столь жизнерадостно. Эх, если бы одну гранату сюда! Я бы сумел запихать «адский огонь» в поганую пасть этого людоеда! Что-то же надо делать, а? Не стоять же застывшими аморфными фигурами и судорожно сжимать мечи в ожидании броска?

— Эй, Клык! — у меня в горле внезапно пересохло, и каждое слово — как наждаком. — Я сейчас выстрелю — а вы в разные стороны, поняли? У вас будет время разбежаться и зарыться в укрытии!

— Не делай этого, придурок! — трагическое подвывание Трескуна разозлило меня.

— Обсираться потом будете! — рявкнул я. — А сейчас сжали булки — и деру по сторонам!

— Ладно, гнедой, мы поняли! — это уже Клык. Голован решил остаться мужиком и принял неизбежное. — Действуй.

— На счет «раз», — не оборачиваясь, предупредил я, занятый отслеживанием вампала. Тварь что-то учуяла, задрала голову и тоскливо завыла.

— Три, два, раз! — торопливо выкрикнул я.

Вампал прыгнул. Его стелющаяся по земле фигура мгновенно оказалась возле меня. Клянусь, я даже почувствовал смрад дыхания зверюги. Все мысли оказались сбиты, и я панически выставил руку с пистолетом вперед и нажал курок.

Бдум!

Густая россыпь картечи в вонючем пороховом дыме вылетела навстречу вампалу и разворотила его нижнюю челюсть. Тварь от неожиданности на подломленных лапах, вопя от боли, подкатилась мне под ноги, но я уже действовал на автомате. Хрястнув ее по чугунной башке рукоятью пистолета, отчего деревянное ложе разлетелось на кусочки, я оттолкнулся от земли и, перепрыгнув через лохматую подвывающую тушу, помчался куда-то по улице, моля Анара — того, что на небе, а не на шее — чтобы не запнуться о булыжники, или не налететь на какой-нибудь штырь, коварно притаившийся в завалах. Пистолет пришлось выбросить. Сломал я его. Что там делали мои враги, мне было абсолютно наплевать. Если так и стоят мраморными фигурами — я не виноват. Предупреждал.

Страшный рык раздался за моей спиной, мгновенно покрывшейся ледяной изморозью. Проклятая тварь неслась за мной! Беги, Форест, беги! Не нужно оглядываться! За тобой несется вся адская сила чужого мира, а я до сих пор не увидел ни малейшей щели, где можно было спрятаться! Петляя как заяц, я вылетел на какой-то перекресток; обваленные стены домов почти полностью перекрыли мне путь к отступлению. Краем глаза заметил один домик, удачно сложившийся при разрушении. Крыша, стены, фигурные барельефы обрушились вовнутрь, образовав неприступную грязно-белую гору из камня и гипса. Но там была щель! Я словно кузнечик, спасающийся от детской ноги, запрыгал туда по обломкам, и, обдирая одежду, кожу на руках — даже умудрился ноготь сломать — ввинтился в дыру и с гулко бьющимся сердцем в полуобморочном состоянии ждал, что зубастая пасть схватит меня за ногу и потащит обратно.