Владик, орудуя ножом, перерезал путы, стягивающие тело Цента. Обретя свободу, князь еще минут десять скрежетал зубами от боли, дожидаясь, пока в организме восстановится нормальное кровообращение, а к онемевшим конечностям вернется чувствительность. Когда сумел подняться на ноги, первым делом отблагодарил Владика за спасение щадящим гостинцем по печени. Программист, хрипя, повалился на пол.

– Ты же поклялся! – захныкал он, корчась от боли.

– И клятву свою сдержу, – торжественно провозгласил Цент. – Ни убивать тебя, ни пытать не стану. А вот про побои речи не было. Но это уже твоя вина. Надо было лучше продумывать свои требования.

Убедившись, что тело вновь повинуется ему, Цент ухватил агонизирующего освободителя за шкирку, и вздернул на ноги.

– Надеюсь, ты принес мою секиру? – спросил он.

– Нет, – морщась от боли, ответил Владик. – Но я знаю, где она. Только ее охраняют.

– Боги?

– Люди.

– Сколько их?

– Двое.

– Прекрасно! – плотоядно улыбнулся Цент. – А я тут, как раз, лежал и думал, кого бы мне убить бесчеловечным образом. Вот жертвы и сыскались. Ну, что ты скулишь? Веди меня к волшебному топору! И постарайся сделать так, чтобы мы не попались на глаза твоим подружкам. Потому как если это произойдет, темным богам ты не достанешься – я ж тебя сам растерзаю, зубами разорву, в муки ввергну….

– Идем скорее! – выпалил Владик, уже начавший жалеть, что освободил доброго друга Цента.

Застыв безмолвными статуями, два охранника с автоматами в руках несли караул у дверей в квартиру, в которой Владик оставил волшебный топор. Им отдан был приказ стрелять в любого, кто попытается хотя бы приблизиться к двери. И этот приказ они выполнили бы, не мешкая и не колеблясь, ибо их собственная воля была подавлена темными чарами древней богини. По сути, оба они, как и все люди в городе, были просто жертвами колдовства, и не понимали, что творят. И будь на месте Цента кто-то иной, он, возможно, принял бы во внимание данные обстоятельства, и постарался бы обойтись без жертв. Но Центу последние часа три так сильно хотелось кого-нибудь убить, что он даже не пытался искать бескровные пути возврата волшебной секиры. К тому же сказывалась выработавшаяся годами привычка идти к цели по трупам – по ним и мягче, и приятнее, и точно знаешь, что никто не нападет с тыла.

Стражники у двери стояли себе, стояли, как вдруг из темноты лестничной площадки вылетел силикатный кирпич, и врезался одному из них в голову. Попадание оказалось смертельным – ударом человеку вдребезги разнесло череп, на стену задорно брызнули вынесенные из головы мозги. Выронив автомат, труп рухнул на пол, конвульсивно дергая конечностями.